Супер «горничная»

На обратном пути я позвонила маме и предупредила, что домой сегодня не вернусь, что останусь у подруги. Такие новости, как правило, встречались с толикой равнодушия со стороны мамы. Но не в этот раз почему-то. Сегодня она мне решила устроить мини истерику и долго распиналась на тему, какая я нерадивая дочь, что дома дел скопилось невпроворот, а я все их решила повесить на нее… И т.д. и т.п., все по кругу. В последнее время маму свою я не узнавала, а сейчас еще и понимать перестала. Никогда раньше она не привлекала меня к работе по думу, все успевала делать сама. А с кухни так и вовсе гнала меня, наверное, потому я и готовить не умею. Что сегодня случилось, не знаю. Наверное, опять поссорились с папой.

Савелий дремал, когда я вернулась. Будить его не стала, хоть и пора было колоть антибиотик. Не страшно, если сделаю это часом позже. Видно, температура спала, и на том спасибо. Уверена, что ненадолго, ангина же. Да и врач предупредил. Мне же пока следовало позаботиться о пропитании — больного нужно кормить, несмотря на боль в горле, да и сама я не привыкла питаться воздухом, а сегодня только завтракала.

В холодильнике я нашла куриную грудку, чему несказанно обрадовалась. Вот что я умела готовить мастерски, так это куриный бульон. И научила меня этой премудрости не мама, а Катя, с которой мы частенько перебирали спиртного и на следующий день болели с похмелья. И ничего лучше бульона в таких случаях не помогает. Но последний раз это было давно, и как-то больше мне не хотелось напиваться до такой степени. Старею, наверное.

Нашла я и помидоры с болгарским перцем. А также лук и душистый перец в горошках. Все необходимое для бульона имелось в наличии, и курица уже закипала. Осталось промыть ее, поменять воду и запустить все питательные и вкусовые ингредиенты. Оставить томиться на час, и вуаля — прозрачный как слеза и насыщенный питательными веществами бульон готов. И для Савелия он сейчас почти как панацея.

Поняв, что на кухне мне пока делать нечего, решила проверить, как там мой больной. По второму этажу кралась на цыпочках, но Савелий меня уже ждал и, оказывается, не спал.

— Я уже хотел отправиться на твои поиски, — грустным голосом умирающего лебедя сообщил он мне. — Тишина такая — думал, что ты ушла… с концами.

— Хорошего же ты обо мне мнения. Я же обещала…

Я приложила ладонь к его лбу, и тут же он накрыл мою руку своей.

— Никого бы сейчас не хотел видеть на твоем месте, — тихо так проговорил. — Ты же останешься?

Черт! Неизвестно почему, но на глаза мои запросились слезы. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не позволить им пролиться.

— Останусь, успокойся, — так же тихо (причем, невольно) отозвалась я и даже улыбнулась.

Откуда-то вдруг появилась естественность, которой мне так не хватало в общении с этим противоречивым мужчиной. Все казалось, что он что-то корчит из себя, вместо того чтобы быть естественным. Ну и в ответ, как реакция, я тоже вставала в позу и вела себя совсем не так, как мне обычно свойственно. А сейчас все это пропало.

— Температура немного спала, это хорошо. И у нас куча дел, — убрала я руку, хоть и должна была признаться, что на его лбу и под его ладонью моей было очень даже комфортно.

— Так. Чем займемся? — довольно потер он руки и заворочался в кровати, принимая полусидячее положение.

— Сначала прополощем горло, — невольно рассмеялась я. Он как ребенок, честное слово. Ведет себя так, словно я пообещала ему самую вкусную в мире конфетку.

— Фу, гадость, — обиженно скривился Савелий, когда увидел в стакане ярко-желтый раствор фурацилина.

— Да брось! — тряхнула я головой. — Не такая уж и гадость, знаю. А полоскать придется, потому что так велел доктор, и ты обещал меня слушаться.

— Ну ладно, — вздохнул Савелий и принялся выбираться из-под одеяла.

— А куда это ты собрался?

— В ванную, — взглянул он на меня с непониманием.

— Никаких ванных — вернись обратно под одеяло! — строго велела я. — У тебя постельный режим, а сплевывать можешь и в тазик. Не хватало еще, чтобы ты потерял сознание на пути в ванную!

— Ну ты даешь! — рассмеялся Савелий, и я заметила, каких усилий ему это стоит. Представляю, как болит у него горло, бедный. — Но утку за собой выносить не позволю, так и знай.

— Ну… на этом я, пожалуй, и настаивать не буду, — не выдержала и прыснула я, хоть и пыталась выглядеть грозной.

Когда с полоскательными процедурами было покончено, наступила очередь нового испытания для Савелия. Да и для меня тоже.

— Теперь укол.

Я специально сказала это, не глядя на него. Догадывалась, какая будет реакция.

— Только не это!.. Может, ну его?

— Слушай, ну ты как ребенок, честно! — возмутилась я со шприцем в руке, который как раз распаковывала. — Что значит, ну его? Это же ангина, с которой нельзя шутить! Она дает осложнения, если ты не знал…

— Да знаю я, знаю, все детство ей болел, — обреченно вздохнул Савелий. — И уколы просто ненавижу.

— Обещаю быть нежной, — коварно улыбнулась я.

— Лучше бы ты как-нибудь по-другому проявила свою нежность.