Супер сайз. Двойной удар

– Знаете. Прощать мне вас не за что. Вы ведь правду сказали. Точнее, это ваша истина,– устало улыбнулась Прасковья, скривив свои розовые губы, пахнущие малиной.– Вы и так очень много внимания уделяете мне и МОИМ детям,– выделила она голосом слово «МОИМ».– Так что я еще благодарить вас должна.

Надо же, нахалка. Она ведь сейчас ставит меня на место вот так, запуская свои лапы в мою душу. Такая миленькая, смиренная горгона. Эдакая страдалица, мать ее. Я значит перед ней расстилаюсь, а она меня еще больше втаптывает. Мерзавка.

– Хотите совет? – чувствуя что завожусь, прокаркал я, выхватывая у чертовой бабы из рук спящего ребенка. Хотя, мне показалось, что он один глаз приоткрыл на миг. И теперь просто притворяется. Что еще ожидать от исчадья, рожденного толстой дьяволицей не пойми от кого? – На вашем месте пацана я бы законопатил в военное училище, там бы его вымуштровали, у него бы сил на диверсии не осталось. А девчонку в закрытый пансион. Ей с такой матерью рядом нельзя расти. А то начнет тоже из тортов выпрыгивать.

– Вы не на моем месте. И никогда на нем не будете,– хмыкнула мерзавка, мрачнее как туча.

Конечно не буду, я ж не дурак детей заводить. Слава богу хоть тут пронесло, и антихристы не мои. Она же так сказала. А бабы обычно наоборот своих выродков стремятся на шею повесить. Так что она точно сказала мне правду. Черт, почему же я тогда чувствую то, что чувствую?

Я допер пацана до спальни, уложил в кровать, накрыл дополнительным одеялом, чтоб не замерз, поборол желание погладить его по голове. Что такое со мной? Может старею? Чертова баба, словно цербер наблюдала за моими действиями.

– Спать иди, нам скоро ехать в полицию,– вытолкал за дверь не сопротивляющуюся чертовку, еле стоящую на ногах. Оказывается даже посланницы преисподней уставать могут, да и нервы у них не стальные. – Вовку Альбертовна вымоет, когда он проснется, накормит и будет за ним ходить как привязанная, уж будь уверена.

– Глеб, спасибо,– вдруг прошептала Прасковья, подошла ко мне и клюнула в щеку своими мягкими губами. Шрам загудел от этого прикосновение посильнее чем от пощечины.– И прости меня.

– За что? – выдохнул я.

Прасковья

– За что ты просишь прощения, булка? – его губы совсем рядом. И черт меня подери, если я не мечтаю о том, что он снова меня укусит: до крови, до щемящей боли, до потери ориентации в пространстве, до оживления.

– За то, что сошла с ума, ах какая досада,– прохрипела я, и вдруг дотронулась до его щеки. Пальцы укололись о щетину, но мне показалось, что это высоковольтный разряд. Боже, что же я творю? Хотя, ни один высший разум не сможет дать объяснения моей глупости. Это ведь безумие. Мы настолько разные – две параллельные прямые, которые каким – то чудом все же пересеклись, вопреки всем законам вселенной.

–Это наверное какой-то вирус,– прошептал чертов мамонт.– Он летает в воздухе, и совсем скоро мы начнем кривляться до упаду в пляске святого Вита. Но пока этого не произошло…– сильные руки подхватили меня под ягодицы, так легко, словно это не я покупаю себе одежду размера супер сайз.– Только предупреждаю, вишенка, торта у меня нет.

– Ты все таки страшный придурок,– вырвавшийся из моей груди сыграл роль спускового крючка. Я взвыла, когда он впечатал меня в стену спиной. Но тут же забыла об еще не до конца зажившей ране, об осторожности, о том, что мы снова наступаем на те же грабли, что и семь лет назад.

– Нет, не здесь,– горячий шепот обжигал, но все же не до конца проникал в мое сознание, в котором бушевал ураган гормонов и огненного восторга.

– Не останавливайся,– исступленно проныла я.

– В доме дети, котлетка. Да и трахаться в коридоре негигиенично, ой, прости, я буду нежным. Обещаю, – слава богу, хоть у него в голове еще остались разумные мысли, хотя он конечно козел. Или просто для него то, что сейчас происходит просто очередной эпизод. Почему бы не попользоваться тем, что само плывет в руки? От этой мысли я начала задыхаться, дернулась, чтобы вырваться из плена гипнотического желания. И он это заметил.

– Ну уж нет, детка,– оскалил зубы, и я поняла, что мне по барабану, что он там думает. Что я имею право на то, что происходит сейчас. Это будет мой реванш, приз за семь лет добровольного целибата. И я сдалась. Просто обмякла в руках мамонта, со скоростью светового луча волочащего меня по дому в свою берлогу. А потом… А потом, пусть хоть трава не растет в выжженной пустыне, которую он снова оставит в моей дурацкой жизни.

– Куда? – прорычал яростный зверь, распаленный как разогнавшийся паровоз. Бросил меня на кровать, и, клянусь, облизнулся, глядя, как я пытаюсь отползти. Интересно, когда он успел избавиться от дурацких шорт и трусов? О боже. Боже. Дай мне сил. Смерч в мозгу сменился тягучей лавиной, разжижающей остатки разума.

– Глеб, а защита? – вяло пискнула я, загибаясь от желания, свившегося в животе словно тугая пружина.