Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Признаться, «свои» в Коста-Рике меня уважали больше, чем в стране, ради которой мы отдали все свои силы, знания и лучшие годы жизни. После отчета о загранкомандировке нам показали фигу с маслом. До сих пор вот не можем понять, почему нас отшили от разведки. Может быть вы, Николай Михайлович, знаете причину отстранения нас от службы в ПГУ?

— Э, нет, Иосиф! Если бы и знал, все равно не сказал бы.

— Почему?

— Потому что не хочу, чтобы и меня отстранили от службы в ПГУ. Так что не провоцируй меня. Скажи лучше, где ты работаешь сейчас?

Григ начал нервно поглаживать усы.

— Да нигде я не работаю! Зарабатываю деньги в редакциях газет и журналов, а по ночам пишу книгу о Ватикане.

— И как?.. Получается?

— Получается, — спокойно ответил Иосиф. — Пишется легко и вдохновенно, потому как пишу я о том, что хорошо знаю и в чем хорошо разбираюсь. Излагаю свои мысли и чистейшую правду о Ватикане, католицизме и инквизиции. Это все заинтересовало меня давно, еще в первые годы пребывания в Латинской Америке. Думаю, получится хорошая книга, а не такая халтура, какая выходила в России раньше.

Горшков поддерживал разговор то кивком головы, то короткой репликой «да-да-да». Когда Григ закончил, Николай Михайлович спросил:

— Ну и что?.. Так и будешь, нигде не работая, перебиваться с хлеба на квас?

— А почему бы и нет?! Я теперь человек свободный, независимый. Жизнь в СССР, должен вам сказать, вынудила меня быть одинокой вольной птицей. И это, кстати, хорошо, потому что только вороны летают стаями, а такие орлы, как я, — всегда по одиночке выискивают себе добычу. Для полноты счастья мне не хватает сейчас лишь одного: стать хищником.

Горшков рассмеялся.

— Да-a, ты — орел, Иосиф! Тебя, птицу стреляную, видно сразу по высокому полету. Молодец, что статьи и книги пишешь… А где ты их печатаешь? Что-то я ни разу не встречал твою фамилию в газетах?

— Так я же публикуюсь не в швейцарских газетах, а в наших, советских.

— А мы в посольстве тоже получаем некоторые центральные газеты и журналы.

— А фамилия «Лаврецкий» вам случайно не встречалась в них?

Реакция Горшкова на его вопрос превзошла все ожидания — тот всплеснул руками и радостно воскликнул:

— Так это ты Лаврецкий? Молодец! Прекрасные статьи ты пишешь! Послушай, Иосиф, а что если я предложу тебе интересную и близкую по твоим знаниям и взглядам работу. Причем, такую, на которой ты будешь вести диалог с представителями зарубежных стран.

— А что нужно делать?

— Вчера я случайно, как вот с тобой сейчас, встретился со знакомым тебе Олегом[215] из Парижа. Ты должен помнить его. В свое время ты передавал через него разведывательную информацию, добытую тобой в Италии.

— Уж не Алексеев ли это? Александр Иванович? — обрадовался Григулевич.

— Он самый. Но настоящая его фамилия, чтобы ты знал не Алексеев, а Шитов. Алексеевым он стал в начале войны. На случай захвата немцами Москвы Александр Иванович должен был под фамилией «Алексеев» остаться в столице в качестве разведчика-нелегала. Сейчас Александр Иванович работает заведующим отделом стран Латинской Америки в Госкомитете по культурным связям с зарубежными странами. А председателем этого Госкомитета является Георгий Александрович Жуков. Будучи журналистом газеты «Правды», он не раз бывал в тех странах, где ты работал раньше.

— Да-да! Был я на одной из его встреч в Южной Америке, но по соображениям конспирации познакомиться с ним тогда не мог.

— В процессе разговора со мной, — продолжал Горшков, — он обмолвился о том, что у него в отделе не хватает двух человек: одного на должность замзава, а второго — на ведущего специалиста с хорошим знанием испанского языка и хотя бы малость понимающего проблематику стран Латинской Америки. Хочешь, я замолвлю ему о тебе доброе слово?

Григ задумался.

— Если тебя это не устраивает, — прервал его размышления Горшков, — то могу тебе помочь с учебой. Должен же я хоть чем-то тебе помочь, пока нахожусь в Москве.

Иосиф Ромуальдович заулыбался и тихо, словно для самого себя, проговорил:

— До чего ж ты великодушный человек, Николай Михайлович! Добрый и заботливый! К сожалению, у меня уже не тот возраст для учебы. Мне же за сорок сейчас… И потом, я уже учился несколько лет в Сорбонне, но, правда, не закончил ее. Это было как раз тогда, когда в Париже работали резидент Орлов и его помощник Коротков, выдававший себя за чехословацкого студента из той же Сорбонны.

— Да, я об этом знаю и должен заметить, что в нашей стране без высшего образования трудно будет пробивать тебе дорогу в жизни. Надо обязательно получить высшее образование. На очное отделение по возрасту ты, конечно, не подходишь, а вот на заочное — в самый раз. Ты, кстати, член партии или не успел еще вступить?

— Я вступил в нее еще до загранкомандировки в Рим.

— Вот и хорошо. Мой друг Дмитрий Петрович Шевлягин является сейчас завсектором ЦК КПСС, а его товарищ Митронов стал недавно ректором Академии общественных наук при ЦК КПСС. Давай-ка я посодействую тебе в зачислении на заочное отделение без вступительных экзаменов. Со временем ты получишь нужный диплом о высшем образовании.