Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

3) оба комплекта советских паспортов — один на Францию, другой — на Польшу и СССР — вручить Максу в Париже через резидента «Тихона»[76]. Отработайте условия их встречи и пароль.

В. Абакумов.

6.10.46 г.»

Через два дня были изготовлены документы, по которым нелегалы могли въехать во Францию и пребывать временно на ее территории:

«Свидетельство на возвращение в Союз Советских Социалистических республик за № 43/ПФ-042.

Предъявитель сего Абрикосов Василий Петрович — гражданин СССР, родившийся 05 мая 1910 г. в г. Туапсе Краснодарского края, отправляется в Союз ССР на жительство. При нем следует его жена Абрикосова Татьяна Магомедовна.

Основание для выдачи свидетельства на возвращение: распоряжение МИД СССР.

Действительно по 06 апреля 1947 г.

Консул Союза ССР Н. Емельянов».

Точно такое же свидетельство за № 044 ПФ-043 было подготовлено на имя Луизы — Абрикосовой Татьяны Магомедовны, 1917 года рождения, уроженки г. Кутаиси Грузинской ССР. Одновременно с этими документами в советской посольство во Франции были направлены дипломатической почтой советские паспорта с фотографиями Макса и Луизы и с их липовыми именами и фамилиями: Лейбовского Бориса Абрамовича, 1917 года рождения, еврея, уроженца г. Харькова, и Лейбовской Идалины Львовны, 1923 года рождения, еврейки, уроженки Кишинева. Для резидента Тихона, которому предстояло встретиться с Максом в Париже, направлялись приметы нелегала:

«Макс — среднего роста, коренаст, высокий открытый лоб, внимательные карие глаза, нос прямой с едва заметной горбинкой. Волосы черные, немного вьющиеся. Носит креоловские, тоненькой щеточкой усики и шикарные испанские бакенбарды».

* * *

К сообщению мужа о предстоящем отъезде в СССР Луиза отнеслась отрицательно:

— Почему мы должны ехать в Советский Союз, а не в Мексику?! В Москве у нас никого из родственников нет, а в Мехико есть. У меня там мать, сестры и братья! Нет, никуда я отсюда не поеду! — разгорячилась она. — К тому же, я не могу оставить могилку сына без присмотра.

— Уход за могилкой, пока мы будем находиться в Москве, возьмет на себя советское посольство. Я уже договорился об этом с Фредо, — заверил ее Иосиф.

— Меня возмущает, что ты позволяешь себе не считаться с моим мнением! — продолжала протестовать жена. — Почему ты все решаешь за меня? Почему ты не считаешь нужным обсудить даже такой сложный вопрос, как переезд в другую страну? Мне надоели эти бесконечные переезды и все, что связано с ними: изменение имен, фамилий… Постоянные невзгоды, лишения, опасения оказаться разоблаченными и арестованными. Вся жизнь в нервном напряжении! Я мечтала о жизни, которая давала бы нам покой и уют. А что я имею? Ни покоя, ни уюта, ни семьи!

Возникла долгая пауза.

От того, что услышал Иосиф от жены, на душе у него стало скверно, он испытывал сильное нервное напряжение, какого ему не случалось испытывать последние десять лет.

— Почему ты молчишь, ничего не говоришь? Это же бессердечно с твоей стороны, — прервала Луиза паузу, и на глаза ее навернулись слезы.

— То, что я сейчас услышал от тебя, меня потрясло. Это был один из худших моментов в нашей совместной жизни. Прости меня, Лаура. Прости за то, что сломал твои мечты о спокойной, счастливой жизни… Я действительно был иногда бессердечен, мир разведки отчасти оттеснил тебя на обочину. Прости меня, больше такого не случится никогда.

Он подошел к ней, обнял и поцеловал. По лицу ее текли слезы. Она вытерла их платком и дрожащим голосом произнесла:

— Ты тоже прости меня… За несдержанность мою… Если бы ты знал, как много накипело на душе. — И, забыв уже о своих обидах и нежелании ехать в СССР, спросила: — И все же я не могу понять, что мы будем делать в Москве? Наша жизнь должна, я считаю, продолжаться здесь, в Латинской Америке. — Она начала медленно расхаживать по комнате, не прекращая диалога — Луиза всегда так делала, когда сталкивалась со сложной для нее проблемой. — А у тебя не возникает опасений, что мы можем вообще не вернуться оттуда?

Иосиф покачал головой:

— Нет. То, чем я занимаюсь, будет обязательно востребовано, — я в этом уверен, — твердо заключил он.

— Как бы не так! — возразила она. — Не получилось бы у нас так, как сказано у Диккенса: «У них все было впереди, у них впереди ничего не оказалось». И надолго ли мы поедем туда? — примирительно спросила она.

Григулевич тоже не знал, сколько времени они будут находиться в Советском Союзе и что их там ждет, и потому туманно ответил: