Супербоец

– Обезьяны-убийцы, – хмыкнул начальник убойного отдела. Но смешок был невеселый. – Может, пришла пора заменить нас на дрессировщиков?

– На ветеринаров, – буркнул судебный медик.

* * *

Влад не любил северную столицу. Уважал. Признавал ее холодное величие. Восхищался волшебными дворцами, сокровищами Эрмитажа. Радовался прямым, как стрела, улицам, тяжелым цепям на набережных, чугунным решеткам оград. Физически ощущал ауру великих свершений, осенивших этот город. Вот только не ощущал здесь теплоты.

– Знаешь, – признавался Влад Насте, – порой мне кажется, что болотный дух и призраки тысяч людей, сгинувших при возведении города и в войнах, туманят голову. Будто душу в тисках сжимают!

Настя, в отличие от Влада, которому трудно вообразить себя коренным санкт-петербуржцем, просто влюбилась в этот город. Она наслаждалась им. Обожала неторопливо прогуливаться вдоль каналов со свинцовой водой, полной грудью вдыхая питерский воздух. С детским восторгом глазела на дворцы, созданные Трезини, Растрелли, Стасовым, Кварнеги. Неутомимо таскала Вовку в Эрмитаж, по музеям, экскурсиям. Малыш скучал, но виду старался не показывать – с Настей не забалуешь.

Если разобраться, то на Влада давил не столько сам город, сколько вынужденное бездействие, гипсом сковывающее его деятельную азартную натуру. За несколько месяцев его пребывания в качестве координатора двух оперативно-боевых пятерок, отвечающих за Северо-Западный сектор, как нарочно не было ни одной стоящей оперативной разработки, к которой бы его подключали. Так, работа на подхвате, к тому же втемную. Организовать скрытое наблюдение за мутными субъектами. Поставить «ухо» на телефон. Сопроводить груз непонятного содержания под легендой частного охранного предприятия. Самые серьезные поручения – шантаж местного политика и осуществление показательного бескровного взрыва лимузина известного бизнесмена. Для чего все это нужно – Владу не говорили. Приказ принят. Исполнен. Ждем следующего приказа. Такая служба.

Правда, месяц назад Владу удалось немножко отвести душу, взяв непосредственное руководство над одной из своих боевых пятерок. Ее привлекли для освобождения заложника и нейтрализации бандгруппы, хоронившейся в вологодских лесах. Опять-таки конечной цели операции до Влада не довели. В «Пирамиде» строго руководствовались принципом: меньше знаешь – крепче спишь.

– Болото. И болотная тоска, – иногда шептал под нос Влад, привыкший к грохоту сражений, масштабным оперативным мероприятиям. Он ощущал себя выброшенным на обочину жизни. Его удручало, что в это время «Пирамида» тянет несколько проектов, настоящая, живая работа идет без него. Именно сейчас отрабатывается информация, полученная из «Пещеры». Только Владу об этом знать не положено.

В круг немудреных обязанностей Влада теперь входили подкормка и снятие информации с переданной ему на связь агентуры «Пирамиды». Среди агентов числились полковник госбезопасности, три мента и пара бандитов. Свои источники информации имелись у всех без исключения бойцов пятерок. Гермес считал, что это слишком нерациональная трата ресурсов – иметь оперработников, которые только качают мускулы да еще умеют палить с двух рук с закрытыми глазами из всех видов оружия и крошить челюсти ударом кулака. Агентурной работой должен заниматься каждый. Получаемую оперативную информацию Влад дисциплинированно сливал в Москву. Там ее тщательно просеивали аналитики, ища в информационном навозе жемчужины. Но ни разу самому Владу отрабатывать ее не поручали.

Влад сидел, развалившись вполне по-хозяйски в кресле гендиректора частного охранного предприятия «Набат». Кресло это за последнее время неспроста притерлось к изгибам его фигуры. Ведь Влад и являл собой того самого директора, а сам ЧОП – не что иное, как «крыша» Северо-Западной ячейки «Пирамиды».

– Город. Скука. Дождь. Весна, – вслух предельно коротко, в стиле японских танки, описал Влад печальный пейзаж перед глазами.

Из окна кабинета открывался вид на мост. Чугунные львы, упираясь лапами в гранит и откинув головы на мускулистых шеях, держали в своих пастях тонкие железные цепи, к которым подвешен настил моста. Это историческое место располагалось на изгибе канала Грибоедова, неподалеку от Театральной площади. Красиво, стильно, однако давно уже привычно и скучно.

Погода была не по-апрельски мокрая, дождливая. От Невы тянуло прохладой. Моросил гнилой дождик. И зачем, спрашивается, импульсивный и жестокий царь Петр здесь град заложил? Вдоль набережной шелестели мокрыми шинами по мокрому асфальту обесцвеченные серой погодой авто. Шныряли прохожие, как-то заговорщически ныряя в арки желтых домов. Ах эти желтые дома, с таким нездоровым омерзением, мощно и убедительно описанные стариком Достоевским. Желтый – цвет дурдома…

Треньк! Дзинь! Влад чуть не подпрыгнул от бесцеремонного звонка ожившего телефона. У всех телефонов свои голоса. У этого, ярко-синего, с красной полосой, аппарата голос беззаботный, наглый и громкий, как у цыганки на рынке. Кого хочешь взбодрит!