Супербоги. Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми

ПОСМОТРИТЕ НА НАС! МЫ ЛИ НЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО НЕТ НИ ДОБРА, НИ ЗЛА, НИ ИСТИНЫ, НИ ЗДРАВОМЫСЛИЯ? МЫ ЛИ НЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО ВСЕЛЕННАЯ – СЛЮНЯВЫЙ ИДИОТ, ЛИШЕННЫЙ ЧУВСТВА СТИЛЯ?

ОТНЫНЕ МЫ СТАНЕМ ПРОСЛАВЛЯТЬ ТОТАЛЬНУЮ АБСУРДНОСТЬ ЖИЗНИ, ГИГАНТСКИЙ ФОКУС-ПОКУС БЫТИЯ. ОТНЫНЕ ДА ВОСТОРЖЕСТВУЕТ БЕЗУМИЕ!

БРАТСТВО ЗЛА МЕРТВО! ДА ЗДРАВСТВУЕТ БРАТСТВО ДАДА!

СВЯЩЕННИК ЗАСТЕГИВАЕТ ШИ-ИРИНКУ РАТАПЛАН РАТАПЛАН[206] РРРРРРР.

Завладев таинственной картиной, дадаисты втянули Париж в ее рекурсивную структуру. Тексты и иллюстрации каждого уровня внутри Картины, Которая Съела Париж[207] стилизовались под свое художественное направление, и даже композиция повествования представляла собой рекурсивную последовательность флешбэков во флешбэках. Воодушевившись культовой популярностью «Рокового патруля» и его немалой аудиторией, в 1990 году мы ввели в комикс Улицу Дэнни – разумную гендерно-небинарную улицу, вдохновленную известным британским артистом-трансвеститом Дэнни Ла Ру; Улица Дэнни странствовали[208] по миру, тут и там тихо и ненавязчиво встраиваясь в городской план. Родились они после нашего разговора с Бренданом Маккарти в Дублине.

Мне стали присылать письма люди, страдающие диссоциативным расстройством, жертвы насилия, подростки-геи – благодарили за то, что я познакомил их со сленгом прежде невоспетых аспектов их культуры, знакомым любому британцу, который в детстве слушал по Би-би-си комедийную радиопрограмму «Вокруг Горна» с кэмповыми персонажами Джулианом и Сэнди[209]. Я, похоже, наконец-то нащупал контакт со своим племенем, воображаемым тайным электоратом, шикарными чудиками, и забурился еще глубже.

Я любил Beatles, Doors, Джима Старлина и «Доктора Кто», а следовательно, питал пристрастие к кино шестидесятых, галлюцинаторным комиксам и плюс-минус всему, что в первом приближении можно охарактеризовать словом «психоделия», поэтому в 1988 году, всю жизнь прожив в пуританском отрицании подобных склонностей, я рискнул и попробовал псилоцибиновых грибов. Затем я сел читать «Роковой патруль» под демозапись первого альбома Bachelor Pad[210], и меня тотчас посетило озарение.

В жутковатом фонарном свете грибного прихода – на котором каждый предмет, что попадается на глаза, испускает уникальное таинственное мерцание, точно орудия убийства в картах Cluedo[211], – я заметил в комиксе кое-что новое и любопытное, в результате чего и случился долгожданный прорыв. Где-то странице на 17-й особенно увлеченного чтения «Рокового патруля» я наткнулся на отсылку к более раннему повороту сюжета и вернулся на страницу 8. Шок сотряс меня до глубины души: я словно возвратился назад во времени. Неведомо для персонажей я вернулся из их будущего и заглянул в их прошлое, которое в собственном прошлом уже пережил. Я снова перелистал вперед, перепрыгнул на страницу 17, где у персонажей хронологическая последовательность событий забуксовала в ожидании моего возвращения в тот миг, где я их оставил и где странице 18 еще только предстояло произойти.

Каждая отдельная панель – застывшая и угловатая, однако персонажи полны жизни и заряжены смыслом. Они взаимодействовали с нами – заставляли нас смеяться, плакать, пугаться, тревожиться или восторгаться. Они живые, их реальность – бумага и тушь. Вот бумажный клочок живой вселенной DC – что это за реальный мир? Двумерная вселенная – спрятана прямо на виду, растет и дышит в странном симбиозе с читателями из «невымышленного» мира над нею.

Из немногого прочитанного я сделал вывод, что, вероятно, наблюдаю включение какой-то голограммы. Инертная материя, подготовленная художниками и включенная читателями, вызвала к жизни эту вселенную, подарила ей возможность двигаться еще неделю, еще месяц, еще год. Всякий раз, взаимодействуя с ней, ты был другим, и она откликалась, тоже меняясь. Ты видел новые детали, переживал новые озарения. Лучшие комиксы удивляли без конца.

В трехмерной руке я держал двумерный осколок длящегося континуума вселенной DC в модульной форме, и его можно было активировать снова и снова. Мне словно открылась новая космология – исследуй не хочу. Я был безусловно предан новому абсолютному реализму; читатели должны осознать, что за объект у них в руках, понять, что они и сами участвуют в создании смыслов.

Яростное отрочество комиксов продолжалось, но страсти слегка поутихли: сутулый огрызающийся одиночка попривык к собственной шкуре, потрахался, постригся, расслабился и стал танцевать с симпатичными девчонками. Настала краткая эпоха арт-супергероев.