Супердвое: убойный фактор

– Это было не самое удачное время для знакомства, но я же немец. Барон. Я не имел права ударить в грязь лицом.

Она одобрительно кивнула.

Шеель продолжил.

…я представился:

– Барон Алекс-Еско Альфред Максимилиан фон Шеель.

Незнакомец ответил просто:

– Герман Оберт, профессор.

Я не смог удержаться на ногах и сел на землю…

Позже службы внешнего предупреждения оценили количество бомбардировщиков, совершивших налет на Пенемюнде, по крайней мере, в шесть сотен летающих крепостей[64]. Мне было безразлично, сколько их было – шесть сотен или шесть тысяч. Ценность минуты состояла в том, что в странных, на редкость невероятных обстоятельствах мне посчастливилось познакомиться с человеком, чья книга перевернула мою жизнь.

Это то же самое, если вдруг вам довелось столкнуться с незнакомцем, пусть даже смутно напоминавшим кого-то из вашей прежней жизни, и незнакомец, протянув руку, представился:

– Циолковский, Константин Петрович…»

Шеель сделал паузу и, не без тени сомнения, добавил:

– Впрочем, не могу утверждать, что на современную молодежь это имя произвело бы впечатление.

Я тоже не мог это утверждать и благоразумно промолчал. Только ветеран внешней разведки товарищ Закруткин нашел в себе силы прокомментировать.

– Да уж…

Алекс-Еско продолжил:

– Мы добрели до сборного пункта. Здесь уже был развернут лазарет. Оберту помогли подобрать очки, там было много освободившихся и даже неразбитых очков. Всего жертв насчитали более сотни, среди них было много ведущих инженеров.

* * *

– Меня вызвали к Дорнбергеру на третий день после бомбежки, когда жизнь на полигоне уже вошла в прежнее, торопливо-лихорадочное русло.

Докладывал стоя.

Дорнбергер, невысокий, с простецким лицом и крестьянскими залысинами, с откровенным недоброжелательством, но не перебивая, выслушал мой доклад о командировке в Копенгаген сидя. Затем генерал встал и сурово выговорил за попытку вмешаться в производственный процесс.

Он, по-видимому, был изначально настроен против меня и приказал напрочь забыть о всякой самодеятельности. Напомнил, что меня посылали в командировку, чтобы ускорить график поставки насосов, а не для того, чтобы вносить изменения в конструкцию. Всякое предложение, прибавил он, должно подаваться по инстанции. Затем не удержался от язвительного замечания – что я понимаю в насосах и зачем встречался с «этим чертовым Бором»?

В этот момент в уцелевший кабинет начальника полигона вошел красивый сорокалетний мужчина. Он был в штатском, но одет броско – белая рубашка с галстуком, вязаная фуфайка, добротные брюки, модельные мужские туфли.

Я повернулся в его сторону.

Незнакомец жестом показал, чтобы я продолжал, и уселся на стул возле генерала.

Теперь они возьмутся за меня вдвоем? Сесть так и не предложили. Понятно, здесь не любят протеже, тем более от генералов СС, следовательно, на покровителей ссылаться нельзя. Придется отбиваться самостоятельно.

– Я всего-навсего пытался внести незначительное улучшение в крепеж трубки насоса, подающего спирт в камеру сгорания. Этим вопросом я занимался в Свердловском политехе.

– Где?! – в один голос воскликнули генерал и незнакомец.

– В Свердловске. Там есть политехнический институт.

– А-а, ну да, – кивнул человеком в штатском. – Вы – Шеель? Сбежали от красных.

– Не сбежал, а перешел с оружием в руках.

– Это неважно. Значит, вы утверждаете, что в Свердловске тоже занимаются проектированием такого рода агрегатов?

– Нет. Большевикам сейчас не до ракет. Просто мне досталась такая тема – «Способы безопасной подачи топлива и окислителя в камеры сгорания самодвижущихся реактивных машин, способных обеспечить выход человека в межпланетное пространство».

Человек в штатском костюме скептически усмехнулся.

– Вы хотите сказать, что большевики даже сейчас, на грани поражения, работают на перспективу? Они способны построить агрегат для выхода в открытый космос?

– Нет. То, что я увидел здесь, им и не снилось. Наше изделие – это… Это потрясает воображение! Это же почти тридцать тонн тяги! Самый большой двигатель, который способны спроектировать красные, имеет тягу не более полутора тонн.

Генерал и человек в штатском переглянулись, и незнакомец наконец представился.

– Вернер фон Браун, научный руководитель проекта, – и с ходу перешел к обсуждению моего предложения.

– Вам запрещается – повторяю, запрещается! – вносить какие бы то ни было изменения в конструкцию агрегата. Это приводит к неоправданным затяжкам, потере времени на согласование, на утверждение. Наша задача – как можно быстрее отомстить наглым британцам. Фюрер требует немедленно дать им устрашающий ответ на тот ужас, какой они обрушили на Германию. Вам понятно?

– Так точно, господин Браун.

Я позволил себе пожать плечами.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался Браун.

– Мое предложение не требует внесения изменений в конструкцию. Наоборот, оно ускоряет сборку и снижает вес агрегата на тридцать восемь граммов.

Дорнбергер и Браун переглянулись. Ответил генерал.

– Повторяю, вам запрещается любое вмешательство в производственный процесс, тем более в конструкцию.

– Так точно, господин генерал.