Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры

– Мне кажется, кто-то ищет собственного мужа.

Я обернулся. В дверь вошла Фредль. Остановилась, огляделась и ослепительно улыбнулась, увидев меня. Ради такой улыбки стоило жить.

– Так где тебя искать? – повторил я.

– Во всяком случае, не в Вашингтоне.

Я оставил Падильо у стойки и быстрым шагом направился к Фредль. Ни в малой степени не волнуясь, какого цвета у него тень.

Самые искусные воры

Глава 1

Выбор у меня был небогатый. То ли открывать дверь, в которую только что постучали, то ли продолжать набирать карты червовой масти, занятие неблагоприятное, присущее тем, кто верит в эльфов, политические платформы и гарантии уплаты по долговым обязательствам. Стук в дверь сулил хоть надежду сюрприза, поэтому я бросил карты на стол и пошел открывать. Визитер, правда, разочаровал меня. На пороге возник Майрон Грин, адвокат, объявивший во всеуслышание, что ему необходимо поговорить со мной, причем наедине.

В ту субботу мы играли в покер впятером. Сели в половине одиннадцатого утра с намерением не расходиться до позднего вечера. К моменту прихода Грина, во второй половине дня, я выигрывал около шестисот долларов. Жил я на девятом этаже отеля «Аделфи», что в восточной части 46-й улицы. Наедине мы могли поговорить только в ванной, куда незамедлительно и направились. Я закрыл дверь, уселся на краешек ванны, предоставив Грину унитаз. Он закрыл крышку, опустился на нее толстым задом, положил ногу на ногу, снял очки, протер их шелковым галстуком и вновь водрузил на нос.

– Ты не отвечаешь на письма.

– Я их даже не читаю.

– Ты не берешь телефонную трубку.

– На коммутаторе все записывают. Раз в день я справляюсь у них, кто мне звонил.

– Вчера я звонил четырежды. С просьбой срочно связаться со мной.

– Вчера я забыл справиться, звонили ли мне.

– Мне пришлось приехать из Дариэна, – в голосе слышался упрек.

– Неужели ты не мог подождать до понедельника? – удивился я. – С понедельника я намеревался отвечать на телефонные звонки.

– Нет, – покачал головой Грин. – Дело не терпит отлагательств. В понедельник ты должен быть в другом месте.

* * *

Я никак не могу заставить себя считать Майрона Грина моим адвокатом, и совсем не потому, что мне он не нравится или выставляемые им счета чрезмерно велики. Просто Майрон Грин вовсе не такой, каким видится мне мой адвокат. Его я представляю себе говорливым старичком с покрасневшими от непрерывного чтения бумаг глазами, в поношенном пиджаке на плечах, с вязаным галстуком на шее и вороватыми повадками, с полуподвальным кабинетом неподалеку от суда, который он делит с поручителем, готовым внести залог за любого бандита. А из ушей непременно должны торчать жесткие седые волосы.

Майрон же Грин – пышущий здоровьем тридцатипятилетний мужчина, набравший, правда, избыточный вес. Одевается он в лучших магазинах Нью-Йорка, контора его – на Мэдисон-авеню, дом – в Дариэне, а у клиентов (я не в счет) состояния, оцениваемые шести– и семизначными цифрами. После разговоров с Майроном Грином я всегда испытываю легкое разочарование. Каждый раз надеюсь найти пятнышко от подливы на лацкане пиджака или от майонеза – на галстуке, но безрезультатно, и Майрон Грин остается для меня просто адвокатом.

* * *

– И где же я должен быть в понедельник? – поинтересовался я.

– В Вашингтоне.

– С какой стати?

– Щит, – объяснил Майрон Грин. – Он пропал.

– Откуда?

– Из музея. Музея Култера.

– Почему я?

– Они предложили тебя.

– Музей Култера?

– Нет, – покачал головой Грин. – Другая сторона. Воры.

– Сколько?

– Четверть миллиона долларов.

– Он что, из золота?

– Нет. Щит бронзовый.

– Обычные условия?

Грин кивнул.

– Десять процентов.

– Мне это нужно?

Майрон Грин поменял ноги: та, что была внизу, оказалась наверху, разгладил лацканы восьмипуговичного двубортного пиджака и улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Чувствовалось, что последние тридцать два года их показывали дантисту каждые три месяца.

– Твоя жена.

– Моя бывшая жена, – поправил я Грина. – И что?

– Твой сын через месяц идет в школу. Мне позвонили с тем, чтобы напомнить, что теперь ежемесячно придется платить на двести долларов больше.

– Двести долларов за стакан молока и пару пирожков в одиннадцать часов дня! – возмутился я.

– Это особая школа, – попытался успокоить меня Грин.

– Должно быть, частная, о которой она вечно ныла.

– Совершенно верно.

– Что плохого в обычной школе?

Вновь Майрон Грин улыбнулся.

– У твоего сына Ай-Кью[13] 164, и твоей бывшей жене не нравятся обычные школы.

– Вторая причина куда важнее первой.

– Наверное, ты прав.

– Я слышал, она собирается замуж.

– Сейчас нет. Не раньше мая. Когда закончится учебный год.

– Если я должен платить на две сотни больше, получается тысяча в месяц, так?

– Так.

– Тогда мне нужны деньги.

Майрон Грин кивнул и провел рукой по каштановым волосам, чуть более длинным, чем должно иметь преуспевающему адвокату.

– Расскажи мне о щите.

Майрон Грин сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил конверт.