Супершпионы. Предатели тайной войны

Валентин Фалин, тогда посол СССР в Бонне, рассказал нам, как ему об этом в 1973 году сообщил сам Вилли Брандт: «Однажды Брандт даже показал мне отчет БНД о внутренних событиях на наивысшем уровне руководства ГДР и сказал: «Вы можете исходить из того, что мы очень точно проинформированы о том, что происходит в высшем учреждении ГДР. Это только вопрос нескольких часов, дней или недель. Потому попытка нас перехитрить или даже обойти не оправдана. «Он исходит из того, продолжал Брандт, что руководство ГДР так же хорошо информировано о том, что делается в высших инстанциях Федеративной Республики. Оба немецких государства, ФРГ и ГДР, похожи на стеклянный дом. Все очень прозрачно.»

Брандт, должно быть, чрезвычайно доверял советскому послу Фалину — иначе как он мог бы быть уверен, что Фалин не передаст эти сведения союзникам в восточно-берлинском МГБ? У КГБ в то время еще сидели офицеры связи на Норманненштрассе.

Кем был тайный агент БНД в Восточном Берлине — до сих пор не выяснено. Если бы его раскрыли, то ему угрожала бы та же судьба, что и бедной секретарше из приемной премьер-министра ГДР Отто Гротеволя, передававшей БНД новости из правительства ГДР. Ее расстреляли.

У Гийома было то преимущество, что он занимался шпионажем в либеральном правовом государстве.

Возможно, Вилли Брандт был так беспечен по отношению к восточному шпиону рядом с ним, потому что он сам в душе был сторонником теории стеклянного дома. Ведь, естественно, он и в Норвегии не забывал о том, кем мог быть его референт.

Журналистка Вибке Брунс, одна из публицистических поклонниц канцлера, сняла коттеджик вблизи дачи Брандта, о котором позаботилась для нее жена Брандта Рут. Она так вспоминает одно личное приглашение: «Однажды я пригласила Брандтов на обед и не хотела исключать Гийомов. Это было ошибкой. Тогда я, конечно, еще не знала, что уже знали Брандты: что Гийом, возможно, был шпионом. Но их отвращение к нему уже было достаточно заметно. Это я заметила как по реакции Рут Брандт, так и по реакции Вилли Брандта.»

Но, в отличие от мужа, Рут Брандт в Норвегии еще ничего не знала о подозрении против Гийомов. Она только в Вангосене познакомилась поближе с этой семейной парой. Они оба были ей очень несимпатичны. Всем заправляла Кристель Гийом, ее муж был тише, вспоминает она. Их экономка Инге, жившая в домике Гийомов, рассказывала Рут Брандт, как отчетливо пара давала ей понять, что они сильно недовольны необходимостью делить свой дом еще с одной постоялицей.

В конце достопримечательного отпуска Гийом обратился к телохранителю Брандта Ульриху Баухаусу: «Ули, ты ведь летишь с шефом прямо в Бонн. Не можешь ли ты взять для меня в самолет «дипломат»?»

Референт продолжил, что в нем важные документы, все, что накопилось в Хамаре, что он не хотел бы при возвращении держать их в личной машине. «Окажи мне услугу! Дома в бюро отдай «дипломат» фройляйн Бёзельт, она спрячет его для меня. А я отдохну еще пару деньков!»

Главный комиссар уголовной полиции Баухаус оказал Гийому эту услугу. Он ведь не мог знать, что в этом чемоданчике не было никаких секретных документов, а лишь туристические безделушки — сувениры из Норвегии.

А настоящий интересный материал скрывался в «дипломате», который, как две капли воды был похож на первый. Этот «дипломат» лежал в машине Гийома, направлявшегося в Швецию.

Вечером 31 июля 1973 года семья Гийомов снова остановилась в отеле «Халландия» в Хальмстаде. После ужина в отеле играл оркестр, Пьер Гийом танцевал фокстрот со своей матерью, а Гюнтер Гийом поднялся в номер, вынул из шкафа «дипломат» и отсортировал документы, которые должны были срочно отправлены в Восточный Берлин. На полке отеля он разложил секретные телеграммы в адрес канцлера. Затем он спустился в бар гостиницы, где с бокалом «перно» сидел единственный человек: «Петер», друг «Гудрун». Они обменялись только парой слов, затем чужак исчез с ключом от номера Гийома.

Через какое-то время шпион ГДР вышел на автостоянку. Друг «Гудрун» сделал свою работу: все документы были сфотографированы. Через окошко машины он вернул Гийому ключ. Затем он уехал — в сторону Треллеборга — на паром, идущий в Росток.

В первый рабочий день в Ведомстве Федерального канцлера в Бонне секретарша Гийома фройляйн Бёзельт сразу же открыла сейф, где лежал «дипломат»-близнец: «Ваши документы, г-н Гийом. Вам привет от г-на Баухауса.»

По приказу Ноллау за Гийомами нужно было следить лишь тогда, когда для этого был «особый повод», то есть, например, если референт канцлера предпринимал какую-то поездку или вел себя каким-то образом, вызывающим подозрения в конспирации. Этому расплывчатому приказу о слежке нужно быть благодарным за то, что пара агентов за 320 дней с конца мая 1973 года, когда подозрение против них укрепилось, до горького конца в апреле 1974 года была под наблюдением аж целых 14 дней! Постоянное наблюдение не могло осуществляться уже по причине нехватки людей, оправдывался позднее начальник отдела БФФ Альбрехт Рауш.