Супруг для леди

– Сколько воды в ведре? – спросила она. Эван живо представил себе бабушкину реакцию на эту катастрофу. И он заслужил бы ее пламенную речь до последней минуты. Но Аннабел только стояла с довольно удивленным видом, зажав в каждой руке по картофелине. Она снова заколола волосы на затылке, но на щеке у нее красовалась черная полоска золы.

– На сегодня питья нам хватит, – сказал он, – при условии, что за ужином мы будем пить вино.

– Вино! – пискнула Аннабел, но ему не терпелось вкусить ее сладость, и поэтому он завладел ее устами с величайшей радостью человека, который заслуживает, чтобы на него накричали, а вместо этого обнаруживает, что его будущая жена удивленно взирает на него, хлопая ресницами.

Раздался негромкий стук, когда еще одна картофелина упала на пол, а за ней – другая. Прошло порядочно времени, прежде чем он разомкнул руки, и она отпала от него, когда глаза ее стали совсем осовелыми, а тело обмякло. Он дрожал от нестерпимого влечения к ней, чувствуя себя порочным, необузданным… и совсем близким к сумасшествию от сознания, что надобно прервать поцелуй. Так он долго не выдержит.

– Вино? – спросила Аннабел. – Вино?!

Эван подобрал картофелины по пути к кровати. После чего нагнулся и извлек на свет божий большую плетеную корзинку.

– Корзинка для пикника!

– Она всегда полна, – поведал ей Ардмор. – На случай, если в дороге у нас отвалится колесо. – Он поднял ее и водрузил на стол, задев почерневшую, потерявшую форму картофелину, которая скатилась с края стола и запрыгала по полу.

Аннабел, счастливо мурлыча, разбирала содержимое корзинки.

– Целый цыпленок – чудесно, хлеб и…

– Бутылка вина, – докончил Эван, вынимая штопор.

– Но мне не нужно было делать скатерть! – воскликнула Аннабел с явным сожалением в голосе. – Здесь есть льняная скатерть.

– Твоя мне нравится гораздо больше. – Он не был горазд на описания, поэтому просто неуклюже взмахнул руками. – Дом с виду весь такой красный и уютный.

Она выглядела такой счастливой, что он нарушил свой недавний запрет на поцелуи. А потом они ужинали, и Эван ел картофель со свежим маслом, уверяя, что в жизни не едал ничего вкуснее.

Аннабел уселась на табурет и смотрела, как Эван ест.

Но она не могла удержаться от того, чтобы не поглядывать украдкой на кровать, которая, казалось, за последний час увеличилась вдвое.

– У Пегги нет подушки-валика, – наконец вымолвила она.

– В таком разе нам придется спать без нее, – сообщил Эван. Он не смотрел на нее, но голос его был хриплым и нежным.

Желание молнией пронеслось по ногам Аннабел, и из ее легких, казалось, исчез весь воздух. Она открыла было рот, чтобы ответить… ответить… Отказом? Но почему? Они были женаты, насколько это было возможно для пары, не произнесшей обеты перед священником.

– Аннабел? – спросил он. В голосе его был вопрос, который не требовалось произносить вслух.

На один быстротечный миг Аннабел задумалась о том, чем она намеревалась поступиться. Она всегда с презрением относилась к девицам, которые оказывались втянутыми в семейного рода отношения, не имея при этом мужа. Но все это не имело никакого отношения к Эвану, к жгучему желанию в его глазах и прерывистому звуку его голоса. Да и к тупой боли, которую она ощущала, это, похоже, тоже не имело отношения.

Ей больше не нужны были поцелуи – или по крайней мере не только поцелуи. Она устала отходить ко сну с колотящимся сердцем, ерзая под простынями, чувствуя себя неудовлетворенной, сгорая от любопытства и желания одновременно.

Аннабел потянулась губами к его шее и нежно поцеловала его, но, ощутив его вкус, содрогнулась от волнения.

– Да, – прошептала она. – Да, Эван… Да, пожалуйста.

Глава 22

Они сидели во внутреннем дворике гостиницы «Поросенок и котел», ожидая, когда им подадут легкий ужин, прежде чем забраться обратно в карету еще на три часа. Джоузи, не побоявшись получить нагоняй от Гризелды, сняла капор и теперь сидела в последних лучах вечернего солнца, уткнувшись в книгу. Мейн, к своему удовольствию, обнаружил, что у хозяина гостиницы есть недавний экземпляр «Новостей скачек», и теперь читал, не пропуская ни строчки. Естественно, Имоджин предавалась своему излюбленному занятию – допекала его.

– Дрейвен любил Шотландию, – разглагольствовала она, слава Богу, без той острой печали, что зачастую сквозила в ее голосе. – Он всегда говорил, что лошадей лучше тренировать там. Он думал, что воздух там бодрящий, и когда лошадей отвозят обратно в Англию, то они скачут быстрее, поскольку объем их легких увеличился, оттого что они дышали шотландским воздухом. Вы согласны, Мейн?

– Анахронизм выиграл скачки в Ньюмаркете – невероятно! Если Анахронизм находится на пике формы, то он наверняка обскачет своего соперника в Аскоте.

– Одно можно сказать о Дрейвене с уверенностью: он всегда вкладывал в дело, которым занимался, всю свою душу, – произнесла Имоджин.

– О чем это вы?

– О вас, – язвительно молвила Имоджин. – О вас и вашем романе с лошадьми. Кто угодно скажет, что вы совершенно на них помешались, в точности как когда-то Дрейвен.

Мейн метнул на нее раздраженный взгляд.