Супружеское ложе

Она подождала, пока не проедет телега, после чего снова вырвалась и стала переходить мостовую, хотя на этот раз смотрела, куда идет. Джон оставался рядом, пока они не оказались на другой стороне. Но когда Виола свернула к площади, Джон остановился и долго смотрел ей вслед, в надежде, что она обернется. Она не обернулась.

Да и стоит ли бежать за ней? Он спросил, могут ли они поговорить, но она вполне справедливо указала, что говорить им не о чем.

Он подождал, пока Виола подойдет к дому Треморов, и с проклятием ударил кулаком о ладонь. Дьявол все побери, они только-только поладили!

Появление Пегги Дарвин было худшим из всего, что могло случиться. Неужели нечто подобное ждет их каждый раз, когда они куда-нибудь соберутся выйти? Если так, не помогут никакие молитвы.

Она по-прежнему не оглядывалась. Может, лучше действительно оставить ее в покое?

«Конечно, ты уйдешь. Ты всегда уходишь…»

Только не в этот раз.

Джон пересек Гросвенор-сквер и вошел в дом как раз в тот момент, когда она ступила на верхнюю площадку лестницы.

– Виола, подожди.

Она не остановилась.

– И кто же из нас убегает? – крикнул он ей в спину.

Его слова отдались эхом в холле, но ответа он не получил. И тогда, игнорируя любопытные взгляды слуг Тремора, Джон помчался по лестнице, стараясь догнать Виолу, что удалось ему только в конце коридора второго этажа. Виола попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но не на того напала! Джон успел схватиться за ручку и ворваться в комнату.

Он сразу понял, что оказался в спальне Виолы. Селеста Харпер, ее горничная, раскладывала на постели туалеты госпожи.

– Харпер, оставьте нас, – велел он.

– Нет, Селеста! – вскинулась Виола. – Оставайтесь па месте!

Джон больше ничего не сказал, однако горничная знала, кому подчиняться. В конце концов, кто платит жалованье, тот и хозяин, а в данном случае платил Джон. Поэтому девушка поспешно сделала книксен перед господами и поспешила прочь.

– Как ты смеешь преследовать меня, да еще и командовать моей горничной?! – возмутилась Виола, как только закрылась дверь. – Это не твой дом. Немедленно убирайся, или я прикажу Энтони выбросить тебя вон!

– Нельзя же вечно прятаться за спину брата. Это ничего не решит.

– Убирайся! Иди и поищи дамское общество, которое будет к тебе более благосклонно!

– Больше этого не будет! Клянусь Богом, не будет! Я не собираюсь вести с тобой постоянную войну и не потерплю, чтобы ты постоянно напоминала мне о тех обстоятельствах, которые я не в силах изменить. Прошлое есть прошлое, и с ним уже ничего не поделать! И больше мне нечего сказать.

– То есть как это «нечего сказать»? Почему не придумать что-то остроумное, меткое, чтобы рассмешить меня и отвлечь от неприятной ситуации, сложившейся между нами? Разве это не твоя обычная тактика?

Эти слова ранили Джона. Жестоко. Глубоко. Но он не пожелал показать Виоле, насколько сильно задет.

– Как ни странно, дорогая, я не могу придумать ни одной остроумной реплики. И мне в голову не приходит попытаться рассмешить тебя. Жаль, конечно, но я не могу. И мне нечего сказать о Пегги, Энн, Элси и любой другой женщине, с которой крутил романы. Тебе придется смириться с тем, что все было именно так.

– Ну да, понять и простить? Весьма удобно для тебя!

– Хочешь, чтобы я подробно рассказал о Пегги, чтобы ты еще сильнее стала меня презирать? – раздраженно спросил он, изнемогая от бесплодности этого разговора. – Ты этого хочешь?

Виола не ответила.

– Кое-кто из женщин, с которыми я флиртовал, совершенно мне безразличны, – продолжал он, уязвленный ее молчанием. – Вроде Энн Помрой. Она использовала меня, я использовал ее. Неприятно, но это так. А вот Пегги была другой. У нас с ней много общего. Поэтому мы и сошлись. Одиночество наших пустых, бессмысленных, разумных браков.

Боль исказила лицо Виолы, боль, которая отразилась и в его глазах. Но Джон не остановился.

– Мы с Пегги утешали друг друга. Поверь, мы оба нуждались в утешении.

– Не нужно! – простонала она, зажав уши руками. – Я не хочу этого слышать!

– Ты должна все выслушать, поскольку постоянно осыпаешь меня упреками. Мы с Пегги были любовниками чуть больше года. Она была веселым компаньоном и теплой, любящей женщиной. И мы оба наслаждались нашими отношениями. Пока они длились.

– Отвратительно уже то, что мне приходится повсюду сталкиваться с твоими любовницами. Я не обязана стоять здесь и слушать, как ты поешь им дифирамбы.

Виола попыталась обойти мужа, но Джон загородил ей дорогу.

– Почему нет? Или это действительно тревожит тебя? – Он вдруг понял, как безжалостно мучает ее, но упрямо продолжал говорить, чувствуя, что жесток, что… черт побери, виновен во всем! – Разве Снежные королевы нуждаются в ком-то?

Виола отвернула лицо, но ему был виден ее профиль. Он заметил, как дрогнули ее губы и сжались в, тонкую жесткую линию.

– Я мог бы сказать, что связь с Пегги ничего не значила, потому что именно это обычно говорят мужчины своим женам, но в данном случае я солгал бы.

– Можно подумать, тебе так трудно лгать!