Суровая Проза, Трилогия(CИ)

Здесь тоже обучали всякому и разному, но уже гораздо более серьёзно, целенаправленно и вдумчиво. К прежним предметам-наукам добавились психология и поведенческая логика. А к английскому языку - испанский и французский.

Ещё через девять месяцев начались регулярные рабочие командировки. Сперва в пределах Отечества - Дагестан, Чечня, Ингушетия. Потом география поездок слегка расширилась - Санька (уже в звании лейтенанта), побывал в Абхазии и Южной Осетии. После этого пришёл черёд дальнего зарубежья - Никарагуа, Сальвадор, Афганистан.

Старший лейтенант Романов - дисциплинированный, безропотный и идейный служака - был на высоком счету у начальства: его уважали, регулярно поощряли, ставили в пример другим и даже (по-тихому, сугубо кулуарно), предрекали большое будущее. Большое - в плане скорой и успешной воинской карьеры...

В госпиталь к раненому Роману генерал-лейтенанта Громова пустили только на пятые сутки.

Медицинская палата на четыре койки, три из которых пустовали. А на четвёртой лежал...

- Что это с ним? - удивился Палыч. - Осунулся до полной невозможности. Даже нос слегка заострился. Чёрно-сизые круги залегли под глазами. Бледный-бледный. И взгляд какой-то пустой, равнодушный и отсутствующий. Натуральный "человек-в-футляре".... Привет, боец болезный! Как самочувствие?

- М-м-м-м-м...

- Да что происходит-то, в конце концов? А, док?

- Сильнейший нервно-обсидиальный синдром, сопровождаемый полной апатией, - охотно пояснил пожилой врач. - Достаточно редкое явление, между нами говоря. Особенно в профессиональной армейской среде.

- И как вы собираетесь его лечить?

- Предлагаю - незамедлительно отправить приболевшего офицера на Родину, подальше от этих знойных и гиблых мест. Гиблых - для нервной системы этого конкретного пациента. Воспоминания, воспоминания. Глушить их надо, глушить. Пока не поздно.... Мы, психиатры, считаем, что в определённых случаях именно воздух Родины является самым лучшим и эффективным лекарством...

- Не вопрос, сделаем, - обрадовался Палыч. - Организуем экстренный вывоз в Россию. Ну, и поместим...э-э-э, пациента, как вы выразились, в отличный профильный санаторий. Расположенный, например, в Западной Сибири.

- Почему - в Сибири? - заинтересовался доктор.

- А там "открытого" песка нет. Совсем. Сплошная тёмно-зелёная тайга, наполненная живительным птичьим щебетом. Следовательно, и воспоминания о недавнем происшествии "заглушаться" сами собой.

- Одобряю. Вы всё очень верно и правильно понимаете, господин генерал.

- Должность у меня такая.

- Не надо - в профильный, - неожиданно подал голос больной. - Не надо. Ради Всевышнего...

- Почему - не надо? - насторожился Громов. - Что, Саня, ты имеешь в виду?

- Дайте мне лист бумаги и ручку, - отстранённо глядя в сторону, попросил Романов.

- Зачем?

- Рапорт хочу написать. Об отставке. Не могу я больше. Отпустите, пожалуйста, Палыч...

Надломилось что-то в старшем лейтенанте, короче говоря. Провести долгое время в знойном и тесном плену, без воды, среди разлагающихся трупов, это, доложу я вам, совсем и не шутка. В том смысле, что дорогого стоит...

Вот, у Романова - в результате всего пережитого - и произошёл психический срыв-сдвиг по фазе. Неслабый такой, по полной и расширенной программе.

К этому "сдвигу" мы ещё вернёмся. Обязательно.

Только чуть позже...

Глава девятая

А вон там - седые генералы...

Спасательная команда доставила в "ооновский" лагерь двоих выживших и восемь трупов.

Через полтора часа прилетели и генералы.

Объявили траур. Ну, и понятное дело, "особый режим". Типа - на всякий пожарный и экстренный случай, как и полагается...

На следующее утро, сразу после завершения завтрака, состоялось общее построение списочного состава корпуса (за исключением тех, кто в плановом порядке нёс боевое дежурство). Вернее, что-то вроде траурно-похоронного митинга.

Сперва Виталий Палыч, хмуро глядя в сторону, сказал несколько дежурных фраз в чисто философском ключе - о превратностях злокозненной Судьбы и о высокой миссии воинского братства.

Потом слово взял Фрэнк Смит.

Генерал Смит был уже достаточно пожилым человеком, поэтому его сразу же пробило на слезливую сентиментальность: сплошные перлы о священном рыцарском долге и о цене, которую всем нормальным людям (то бишь, бойцам), приходится платить за достойное выполнение вышеозначенного долга. О непомерно-высокой цене...

В конце речи старичка потянуло на воспоминания о своей славной армейской юности, которые (вполне прогнозируемо), завершились декларированием следующего стихотворного текста:

Смерть пришла из ниоткуда.

Просто проходила мимо.

Огонёк наш увидала.

И на ужин заглянула.

Просто проходила - мимо...

Говорят, страшнее нету

Смерти, что проходит мимо.

Что зовёт неотвратимо

В Край Несбывшихся Надежд,

Всем подмигивая - криво...

И тогда она пришла.

Хмуро дунула на угли.

За собою позвала.

Мы ушли за нею - в джунгли.

За собою - повела...

Джунгли - страшная планета.

Сорок пацанов - в пути.

До десятого рассвета

Только трое добрели.

Джунгли - страшная планета...

Молодыми уходили.

Не считая вовсе дни.

Месяц - в зеркале обычном

Лишь седые старики.

Молодыми - уходили...