Суровая Родина. Нехороший путеводитель по Кемерово

…Надо сказать, шахтёрские лидеры быстро оценили ситуацию. Они поняли, что в условиях надвигающегося кризиса их действия вызывают громадный политический резонанс, подобный тому, какой вызывали их забастовки в мою поддержку в 1990 году. Тогда они выдвинули лозунг: Горбачева в отставку, Ельцина в президенты!

…в 1998 году шахтёры использовали уже не только привычные экономические лозунги – возвращение долгов по зарплате и так далее. Впервые за последние годы, в столь массовом порядке, согласованно они вновь выступили с полномасштабной политической программой. Долой правительство! Ельцина в отставку!

…Это тяжелое противостояние продолжалось больше трех месяцев. Шахтерский пикет, который расположился в Москве, прямо у Дома правительства России, на Горбатом мосту, стучал касками, объявлял голодовки, развлекал журналистов.

…Но за шахтёрами, уныло сидевшими на Горбатом мосту, стояла огромная сила: озлобившиеся шахтёрские регионы, начавшие “рельсовую войну” с правительством». (Выдержки из книги Ельцин Б. Н. Президентский марафон. М., 2000. С. 207-208).

Председатель независимого профсоюза горняков А. А. Сергеев вспоминает: «11 июня мы высадились. В конце июня ФНПР принял решение о проведении акции с такими же требованиями. Дума начала процесс импичмента. Ушло правительство после 17 августа. А ведь мы предупреждали, если не изменить политику, будет крах. Ещё раз «обули» народ. 30 сентября мы провели переговоры с Маслюковым, и правительство сменило курс. Мы заставили это сделать. Предыдущее правительство мы убрали, поставили новое. Примаков внушает доверие. Задачу, таким образом, мы выполнили и ушли с Горбатого моста: Россию пробудили, властную элиту впрягли… А что нам было ещё делать? Брать штурмом Кремль и силой заставить Ельцина подписать отречение? Элита поняла, что пикет и рельсовые войны – это мирное развитие протеста. А что будет завтра?».

Следом, в августе 1998 года случился дефолт, и страна оказалась на грани реального экономического банкротства. Широкой рабочей солидарности в стране, оказавшейся на грани распада, не было. Шахтёры были вынуждены идти на компромиссы со сформированным коалиционным Правительством во главе с Е. Примаковым.

30 сентября 1998 года Первым заместителем Правительства РФ был подписан Протокол с представителями шахтёров, пикетирующих здание Правительства РФ. Для погашения задолженностей по заработной плате государством было выделено 1,98 миллиардов рублей, это составляло две трети от общей задолженности по их заработной плате.

– У нас в Тагиле тоже крепкая рабочая косточка, но всё же настоящий русский характер, он – в Сибири! А что, вот в Кемерово, да! У меня однокашник один в Москве осел – ну он из этих… – из «фартовых»*, говорит: «Кемеровским всегда в столице среди братвы – уважуха. Если с “кемерунцами”* по рукам ударил – так тому и быть. Никто в зад пятки не пойдёт».

Не стал я разубеждать Витьку, что по-разному бывало.

До начала 90-х слово «Кемерово» в СССР не звучало. «Где это?», – спрашивали в Москве. Москвичи часто ошибались и по созвучию Кемерово – Кемери думали, что речь идёт о престижном районе в Юрмале с соснами и песчаными пляжами.

Сначала о Кемерово заговорили, когда начались массовые шахтёрские забастовки, а потом, когда в лентах новостей появились кемеровские братки.

В отличие от коллег, например, из Екатеринбурга или Красноярска, кемеровская братва не дошла до уровня вертикально организованных группировок типа Уралмаш, которые контролировали всю жизнь в городе от мелкого бизнеса до промышленных гигантов или, например, до глобальных разборок типа Великой рэкетирской войны в Тольятти, в которой было убито более 400 человек.

– Вот у нас в Тагиле, чехи* всем хлебным* заправляют. Я тут с одним тёр* по своим делам, так он между прочим сказал «перед кемеровскими рот не разевай – вырежут гланды и не заметишь».

Глава вторая

«Есть блатные, и есть спортсмены, а кто есть ты?»

Воровской мир Кемерово в 90-е был с мира по нитке – синие, спортсмены, чеченцы, грузины, ингуши. Центров силы было много, и несмотря на то, что время от времени на кладбище появлялись мощные монументы с фотографиями в мраморе и граните пацанов в кожаных куртках и ключами от мерседесов в руках, «по беспределу никто не борзел».

Многие из них начинали со стандартного рэкета ларёчников и челноков и поднимались до крышевания крупных региональных банков, выполняя при них одновременно роль службы безопасности и кредитных коллекторов —ничто не ново под луной!

Бизнес развивался, вместе с ним росли и аппетиты бандосов. Появились казино и ночные клубы, большие магазины, оптовые склады – все в той или иной мере платили «крышам». Те из авторитетных главарей, которые зону не топтали и были не связаны «воровским законом»*, активно присматривались к коммерсантам и сами начинали обрастать бизнесом.