Суровое испытание

В муджмнской церкви Великой Славы шло десятичасовое богослужение. На нем присутствовала секретарь Чхве Сухи вместе с мужем. Главный пастор уехал с миссионерской поездкой по Северной Корее и сейчас находился в Йенбене, поэтому сегодняшнюю службу проводил его сын. Лицо симпатичного молодого пастора выражало скорбь. Он совсем недавно вернулся из США, где учился, но уже заслужил репутацию очень даже неплохого человека, единственным минусом которого называли злоупотребление английскими словечками. Он начал свое выступление так:

— В эти минуты двое наших прихожан испытывают невообразимые страдания. И я хотел бы уделить внимание этому моменту.

Прихожане заволновались.

— Безусловно, не только эти двое, но и их семьи и, что скрывать, все мы охвачены муками. Мы опечалены и сокрушены, хотя, конечно же, наши душевные терзания не идут ни в какое сравнение с тем горем, которое пережили их родные. И тем не менее сегодня они с нами.

Голос молодого пастора звучал уверенно и твердо. Главный зал для богослужений, вмещавший три тысячи человек, погрузился в тишину. Прихожане этой церкви неимоверно страдали. Не важно, на чьей стороне правда, одно было очевидно: все пребывали в полнейшем смятении. То, что этот юноша, божий пастырь, во время богослужения открыто заговорил о деле, которое еще неизвестно чем закончится, доказывало, что церемониться он не намерен. Бесстрашно подняв вопрос, от которого могла зависеть судьба церкви — быть или не быть, — он, по сути, объявил войну всем и вся.

— Все мы видели спецрепортаж. Эти люди совершили преступление, о котором даже язык не поворачивается говорить. Преступление, непростительное не только христианину, но любому, кто называет себя человеком. Хочется думать, что это неправда, но тогда придется допустить мысль, что те глухонемые дети откровенно лгут. Но ведь среди них есть умственно отсталые, и выдумать столь невероятную ложь у них просто-напросто — простите за откровенность — не хватит ума. Так что же выходит, наши уважаемые старейшины и верные прихожане Ли Гансок и Ли Ганбок, посвятившие всю свою жизнь бескорыстному служению детям-инвалидам, на самом деле преступники? Изверги? Могли ли они совершить подобное? Вот на какой вопрос требуется найти ответ.

В зале стало еще тише. Тренькнул чей-то телефон. В другой день этот звук потонул бы в возгласах «аллилуйя» или «аминь», но в гулкой тишине трезвон так резал по ушам, что хозяин телефона вынужден был поспешно отключить звук. Секретарь Чхве Сухи озадаченно склонила голову набок. Дело, кажется, принимало любопытный оборот.

— Я лично прекрасно знаю этих людей. И если бы мне сказали подняться на скамью свидетелей, то, клянусь небесами, я бы заявил, что это совершенно невероятно. Вернее будет меня, стоящего здесь, перед вами, назвать последним лицемером! Нет, эти люди не способны на такое, хотел бы поклясться я, но… Впрочем, обстоятельства дела будут выяснять полиция и прокуратура, а нам остается лишь ждать.

Тут наконец до наиболее сообразительных дошло куда клонит молодой пастор, и несколько голосов лихорадочно воскликнули: «Аминь!» По залу прошелестел еле уловимый вздох. Пастор с улыбкой обвел свою паству глазами.

— Но что же произошло? Ночью я не мог заснуть и, упав на колени, вопросил у Господа: «Боже! Ответь!»

Зал воскликнул:

— Аминь!

— Боже правый, вразуми меня! Отчего этот гром среди ясного неба? Дозволено ли мне усомниться в порядочности названных людей? Дозволено ли мне усомниться в словах несчастных юных воспитанников? Господи, раз ты допустил такому случиться, открой же мне истину!

— Аминь!

— Я вопрошал Бога снова и снова, но Господь хранил молчание. Пот лил с меня градом, одежда промокла насквозь. Я терзался ночь напролет, вот уже наступил рассвет. И в минуту, когда я с печалью готов был признать, что Бог не слышит меня, я получил ответ. Раскрыв утреннюю газету, я понял: Господь ответил мне!

— Аллилуйя!

Тотчас, как по команде, все прихожане вскинули руки, послышались возгласы ликования. Лишь секретарь Чхве Сухи, не меняя позы, продолжала наблюдать за пастором.

— Вот она! — потряс молодой пастор газетным листком. И начал читать: — «После вчерашнего спецрепортажа по инициативе муджинского правозащитного центра, который все это время занимался расследованием ЧП в связи с интернатом "Чаэ", была создана рабочая группа по улаживанию ситуации. Возглавил группу бывший пастор муджинской церкви Великой Славы и нынешний пастор Чхве Ёхан, олицетворяющий собой демократическое движение прошлых лет».

Молодой пастор на секунду окинул взглядом прихожан. Раздавшиеся было возгласы изумления стихли, в зале снова воцарилось молчание. Пастор Чхве Ёхан работал бок о бок вместе с нынешним главным пастором со времен основания церкви — они вместе поднимали муджинскую церковь Великой Славы. Узнав, что главный пастор собирается передать свою должность по наследству сыну, он выступил против и пять лет назад, так ничего и не добившись, покинул родную церковь. Вслед за ним ушли многие прихожане, от чего община до сих нор не могла оправиться.