Суррогатная мать

– Смотря какой.

– Секс…

– М-м-м?

– Сильно отличался от… ну… обычного?

– Обычного – в смысле в тридцатилетнем браке с одним и тем же мужчиной?

Шейла кивнула.

– Не то слово, – сказала Рут.

– В хорошем смысле?

– В тот момент было потрясающе. Но я была похожа на очень одинокого подростка в управляемом гормонами трансе – думаю, я прыгнула бы в постель к любому, кто проявил бы хоть малейший интерес. Когда все закончилось, я отчаянно скучала по нему пару недель, а потом эта версия меня как будто испарилась. Итак, отвечу на твой вопрос: технически потрясающе, но эмоционально пусто. Хотя очень интересно.

Они хихикнули и внезапно стали все теми же корнуолльскими девчонками, которые делятся друг с другом историями и обсуждают подробности. Опустив некоторые детали, Рут поведала Шейле о свидании и развязке, и ее рассказ оказался смешным, но не менее унизительным. Она смахнула слезинки с глаз и сказала:

– Давно я так не смеялась! Приходи почаще.

– Можем запланировать один или два выхода в свет, если тебя это не слишком утомит. – Шейла остановилась. – Кстати, я хотела сказать кое-что.

Рут перестала смеяться, услышав перемену в тоне ее голоса.

– Что? – спросила она, неожиданно для себя прислушиваясь к каждому звуку в комнате – часы, посудомоечная машина, далекий гул самолета, позвякивание металлических браслетов, которые Шейла крутила на запястье.

– Я думала, что ты расстроишься, но, учитывая то, что ты только что сказала, я, вероятно, ошиблась.

– Расстроюсь из-за чего?

– Вчера вечером мы с Саймоном пошли в “Альгамбру” посмотреть “Парни и куколки”, наши места были на первом ряду балкона с видом на партер. Прежде чем погас свет, мы заметили Адама, он сидел прямо под нами. А рядом с ним – та женщина, с которой он работает, – мы встречались с ней здесь на вечеринках, высокая блондинка…

– Эмили, – сказала Рут. Сердце вдруг бешено заколотилось, стало трудно дышать. Как она раньше не догадалась?

– Да, – сказала Шейла. – Я не спала почти всю ночь, размышляя, стоит ли говорить тебе, но я не хотела, чтобы ты услышала это от кого-то другого, потому что они были… Ну, они выглядели как пара. Саймон тоже так подумал.

Лицо Рут казалось непроницаемым.

– “Парни и куколки”, говоришь?

– Да. – Шейла облегченно выдохнула. – Прости, что напоминаю о нем, тебе, наверное, плевать, что там с Адамом…

По лицу Рут потекли слезы, и она начала раскачиваться взад и вперед.

– Нет, нет, нет. Я этого не вынесу.

* * *

Рут всю ночь мучилась без сна. Она представляла Адама в постели с Эмили: он хочет ее, гладит ее, входит в нее. Голова Эмили покоится в теплой впадине под его ключицей, они пытаются отдышаться после бурного секса. Его рука обнимет Эмили за плечи. Он держит ее грудь, смотрит ей в глаза и притягивает к себе. Все физические воспоминания, которые они с Адамом накопили вместе – год за годом, кожа к коже, и радость, и печаль – теперь уничтожены более упругой, молодой и волнующей плотью Эмили. Они уничтожили ее.

Но к чему ее удивление и гнев? Если был Сэм, то почему бы не быть Эмили? У Адама больше причин. Это она его вышвырнула. Нечего теперь жаловаться. Все эти годы исчезли, безвозвратно. Он разыграл свою последнюю карту, ту, которую держал ближе всего к груди. Она не придавала ему значения, предполагала, что он всегда будет рядом, на периферии ее зрения, надежным, предсказуемым, преданным. Она никогда не думала, что он уйдет навсегда. Без него она рухнет, развалится. Теперь нет ничего, некого винить, некого утешать.

А теперь залезай под одеялко, девочка моя, и засыпай.

Теперь ты сама по себе и совсем никому не нужна.

Часть пятая Роды

24

На следующий день Рут пригласила Лорен пообедать в кафе в Сомерсет-хаусе. Когда она пришла, Рут уже сидела за столиком в нише; Лорен обняла мать, встала рядом с ней и приложила руки к животу, стараясь почувствовать движение.

– Кажется, заснул, – через некоторое время сказала Рут. – Пока я была в офисе, он чуть ли не кувыркался. – Она неловко поерзала на стуле. – Может, немного отдохнем? У меня судорога в правой ноге.

– Мне повезло, похоже, он успокаивается, когда я рядом. – Лорен села. – Спасибо, что присылаешь видео с его акробатическими трюками и что так часто ему поешь. Я готова номинировать тебя на премию “Лучшая в мире суррогатная мать”.

Рут выдавила улыбку.

– Мам, все хорошо? Ты что, нервничаешь?

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

Лорен застыла.

– Что-то с ребенком? Или с тобой?

– Нет-нет, ни то, ни другое. – Плакать нельзя. – Я хочу, чтобы ты услышала это от меня, а не из вереницы слухов, которые уже явно поползли. Алекс я позвоню, когда она проснется.

Рут замолчала.

– Мама, ты меня пугаешь. Пожалуйста, говори.

Она вздохнула.

– Думаю, ты вряд ли удивишься, учитывая все события последних месяцев. – Она почувствовала себя диктором на радио в конце долгой смены, которой приходится читать очень скучную сводку новостей и не терпится с ней покончить как можно скорее. – У твоего отца роман. С Эмили Салливан, – ее голос сорвался на последнем слоге.

Лорен покачала головой.