Суррогатная мать

Визиты Адама были для Рут самым ярким событием дня, их она с нетерпением ждала во время бесконечных обходов, сеансов физиотерапии и посещений специалиста по посттравматическому стрессу. Она сказала Адаму, что, учитывая его ненависть к больницам, его постоянное присутствие – настоящий героизм. Он засмеялся: это было похоже на аверсивную терапию, но теперь он, к собственному удивлению, в палатах и коридорах больницы чувствует себя как дома. Как только Рут смогла совершать короткие прогулки, они проводили большую часть времени вместе на улице, в небольшом саду во внутреннем дворе: окруженный с трех сторон высокими зданиями, он служил отличным убежищем от палящего солнца.

Однажды днем Адам сказал:

– Чисто из интереса, зачем ты рассказала Лорен о вазэктомии?

– Прости, но я так расстроилась, когда узнала, что у тебя роман с Эмили.

Адам не ответил.

– Был же роман?

Он улыбнулся и покачал головой.

Рут уставилась на него.

– Но сексом-то вы занимались?

– Нет.

Рут была сбита с толку.

– Но Шейла сказала…

Адам вытянул руки над головой и уставился в небо.

– Все могло развиваться в этом направлении. Но после того, как появилась Лорен и обвинила меня в прелюбодеянии, я решил, что воздержание – лучше всего.

– Мудрый поступок, – печально улыбнулась Рут.

Адам смотрел на нее с любопытством. Рут не знала, рассказывать ли ему о Сэме. Она колебалась, не желая причинить ему боль или оговорить себя. Но теперь им казалось, что все позади: они родные, удобные и добрые друг к другу, не более того. Так что скорее для собственного покаяния – и потому, что теперь говорить правду было проще, – Рут описала свое недолгое увлечение скорее как комедию положений, а не унижение. Адам засмеялся, но не выдал никаких признаков ревности. Она почувствовала облегчение с каплей разочарования.

Терять было нечего, и она сказала:

– Еще я рассказала Лорен об аборте. Я не говорила про тебя, просто, мол, был такой опыт. Тогда мне было плохо, и мне снились ужасные сны. Они напугали меня. – Она остановилась, не зная, говорить ли дальше. Адам скрестил руки на груди, но продолжал слушать. – Жуткие кошмары. На меня смотрел плод с разбитой головой. И после этого я не могла перестать думать о нем. Потом все как-то смешалось с ребенком Лорен. Я хотела наверстать упущенное – что не была рядом, когда девочки были маленькими, что не была для них хорошей матерью. Я хотела правильно воспитать хотя бы одного ребенка. Вот почему…

– Я знаю, – мягко ответил Адам. – Я нашел на кухне бумаги. Это своего рода дневник?

Рут кивнула.

– Я прочел их, когда тебе было плохо, и я думал, что ты не выкарабкаешься. Надеюсь, ты не против. – Он помолчал, достал платок и крепко высморкался. – Тогда я все понял.

Глаза Рут высохли, теперь ей казалось, что у нее больше нет слез. Она спросила его, помнит ли он, как собирался послушать концерт Элгара для виолончели в часовне Нью-Колледжа в ночь перед абортом.

– Конечно, – ответил Адам.

В тот день он ехал домой, чтобы забрать машину матери, а на обратном пути в Оксфорд была сильная пробка, он едва не пропустил начало. Его друг, Ричард, был солистом. Рут сказала, что теперь всякий раз, когда слышит эту музыку, она всегда возвращается в тот вечер; она сидела тогда, холодная, напуганная и совершенно не в себе, в средневековой часовне, печальная, тяжелая тоска второй части концерта словно выражала ее переживания, но она была такая оцепеневшая, что в полной мере это ощутить не могла. Теперь это казалось чем-то вроде элегии – по их юности, по ребенку, которого никогда не будет, и по всем ранам, которые они нанесли друг другу.

* * *

В следующий раз, когда Адам приехал, он загрузил концерт на свой телефон, и они сидели в саду в наушниках и слушали все четыре части, обнявшись. После этого они часами говорили о вещах, о которых думали и чувствовали, но никогда не говорили.

Рут сказала, что было бы здорово иметь какой-то ритуал для признания того, что нечто потеряно навсегда и его уже не вернуть.

– Ты сожалеешь об этом сейчас?

– В то время я не чувствовала ничего, кроме ужаса и ненависти к тому, что внутри меня. Я боролась за свое выживание. Вот почему я не могла обсудить это с тобой раньше. Я слишком боялась потерять самообладание. Потом, после тех кошмаров, я заставила себя подумать об этом, и мне стало грустно. – Она вздохнула. – Но жалею ли я об этом? Нет, это было правильное решение, и я безмерно благодарна за то, что у меня был выбор. – Она пристально посмотрела на него. – Я знаю, ты думаешь, что я не учла твои чувства, но я не могла себе этого позволить.

Повисло молчание, затем Адам сказал:

– Думаю, я хотел, чтобы ты признала, что это было запутанно, трудно и разрушительно, но необходимо для тебя. Тогда я бы понял. Но я чувствовал, что мне не дали слова. Как бы то ни было, мы прошли через это вместе, но при этом поодиночке.

– Вместе, но поодиночке. – Она покачала головой. – Идеальное описание нашего брака.

Адам пошарил в кармане брюк:

– Кстати. – Рут не видела, что у него в руке. – Я ношу его с собой уже три недели. Нашел на спинке дивана на кухне.