Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

«Главной особенностью новой чувствительности является то, что ее продукт – не литературный продукт, то есть роман… Некоторые из текстов этой новой культурной волны можно найти в творчестве Ницше, Витгенштейна, Антонина Арто, Чарльза Скотта Шеррингтона, Ричарда Бакминстера Фуллера, Маршалла Маклюэна, Джона Кейджа, Андре Бретона, Ролана Барта, Клода Леви-Стросса, Зигфрида Гидиона, Гиорги Кепеса и Нормана Брауна»[688].

Чтобы понять таинственный и зачастую опасный мир науки, философы, сценаристы, архитекторы, музыканты, антропологи, психоаналитики и художники должны взять научную модель за основу своей деятельности. «Современное искусство с его установкой на моду, отказом от того, что оно считает сентиментальным, стремлением к точности, пониманием понятий «исследование» и «проблемы», находится ближе к духу науки, чем искусство в его старом понимании»[689], – писала Зонтаг. Точно так же как и наука, искусство будет требовать более тщательной и структурированной подготовки:

«Музыка Милтона Бэббита и Мортона Фельдмана, полотна Марка Ротко и Фрэнка Стеллы, танец Мерса Каннингема и Джеймса Уоринга требуют образования чувствительности, сложность и продолжительность освоения которой сравнима со временем, необходимым для освоения физики или инженерного дела. (Из всех видов искусства только роман, по крайней мере в Америке, не дает нам подобных примеров)»[690].

Раскин критиковал искусство Ренессанса за его холодность и недоступность для понимания обычным человеком, но Зонтаг считала, что сложность является гарантией от коллапса высокой культуры под давлением глобального мещанства. Именно поэтому продукты современной культуры часто кажутся такими серьезными, весомыми и лишенными юмора, именно поэтому они являются полной противоположностью поп-продуктов. Зонтаг не была склонна принимать философские позиции Уорхола. Она склонялась к тем, кто стремился расшифровать «инфра- и ультрасенсорные частоты», при помощи которых искусство становилось «новым инструментом модифицирования сознания и создания новых моделей чувствительности»[691].

В ЭТОМ И СОСТОЯЛА СКРЫТАЯ СУТЬ ДАННОГО ЭССЕ. ЗОНТАГ В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ ВЕРНУЛАСЬ К СВОЕЙ ЛЮБИМОЙ ТЕМЕ – ОПИСАНИЮ СВЯЗИ МЕЖДУ «РАЦИОНАЛЬНОЙ» НАУКОЙ И РОМАНТИЧЕСКИМ УМОМ ХУДОЖНИКА.

Об этом писал и Фрейд, отмечавший противоречия между свободой и подавлением, спонтанностью и логикой, художественным и научным способами воображения. Раньше все эти понятия воспринимались как противоположности. Зонтаг уверена, что этих противопоставлений можно избежать. Художник начнет мыслить как ученый, после чего превратится в хранителя смысла, начнет выполнять функции, которые ранее выполняли ученые и теологи. Художник будет интерпретировать новый и зачастую непонятный мир, соединив в себе функции, которые раньше выполняли разные единицы: бог и священник, творец и истолкователь. У Зонтаг появилось видение критики как искусства и видение критика в роли художника.

Несмотря на то, что Зонтаг писала, что современное искусство сложно понять, лично она его очень любила. Совриск помогал ей, как и другим, «больше видеть, больше слышать, больше чувствовать». В эссе «Единая культура и новая чувствительность» она выразила надежду на то, что искусство будет противодействовать «массовой сенсорной анестезии», появляющейся в результате распространения механизированной жизни. Некоторые произведения искусства не были предназначены для получения от них удовольствия. Такую позицию Зонтаг не поддерживала и именно об удовольствии писала в эссе «30 лет спустя», появившемся в 1996 году.