Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

В ЭТОМ ТЕКСТЕ ОНА НАРУШИЛА СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ПРИНЦИПЫ, СФОРМИРОВАННЫЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА ДО ЭТОГО ПО ПОВОДУ САРАЕВО: «ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА НА ПУБЛИЧНО ВЫСКАЗАННОЕ МНЕНИЕ, ЕСЛИ ТЫ САМ ТАМ НЕ БЫЛ».

Она следила за развитием событий по CNN, и ее негативная реакция подтвердила правоту ее собственного утверждения. Какими бы сенсационными ни были изображения, они плохо передают реальность.

В Америке, где многие помнили ее политические тексты, правые «сделали стойку». «Что общего у Усамы бен Ладена, Саддама Хусейна и Сьюзен Зонтаг?» – таким вопросом начиналась статья в The New Republic. – Зонтаг нельзя впредь давать слово во время серьезных интеллектуальных дебатов». Это сказал председатель фонда наследия Рейгана[1607]. В New York Post писали: «Я хотел пройти босиком по битому стеклу через Бруклинский мост, схватить эту ужасную женщину за горло, вытащить к развалинам башен-близнецов и заставить ее прочитать этот текст пожарным»[1608].

Ее друзья тоже остались недовольны. Давид Рифф негодовал. «Мне постепенно не понравился текст, который я быстро написала для New Yorker, – писала она ему спустя неделю после публикации. – Даже в процессе работы он показался мне примитивным. Но сейчас он мне кажется еще более неправильным. Было правильно выступить против заигрывания с публикой и излишне патриотичной американской риторики. Но мне надо было также сказать и о терроризме – то, о чем ты писал мне в прошлых письмах…» Он все равно был недоволен. Она отвечала: «Я продолжаю размышлять о вопросах, которые ты затронул. Был мой текст таким ужасным? Я склоняюсь к тому, что он не был очень умным. Мне начинает казаться, что главное для лидеров мнений, в число которых я включаю и себя, – это занять позиции непринятия Буша»[1609].

Давид с ней не соглашался. Ей надоела его настойчивость, и она начала защищаться:

«Еще раз о моем тексте. Я написала его в прошлый четверг в Берлине. Этот текст был о риторике по CNN. Шэрон попросила меня что-нибудь написать, и я согласилась. Ты говоришь о «мнении, которое навязала мне Шэрон». Я тебя умоляю… Мои ошибки – это мои ошибки»[1610].

«Никогда не признавайся в ошибке», – писала она в романе «В Америке». Действительно, за исключением того случая с Давидом, она практически никогда не признавала своих ошибок. С Давидом она шла на попятный, пытаясь заручиться поддержкой единственного человека, который мог ее отчитать, выражение «моя ошибка» она практически не использовала в общении с другими людьми, ни с кем, кроме него.

Однако Зонтаг понимала, почему ее критикуют. Кампания была направлена не столько против нее, сколько против всех, кто подвергал сомнению действия администрации. 26 сентября пресс-секретарь Белого дома Эри Фляйшер предупредил, чтобы люди «следили за тем, что говорят, и за тем, что делают». Комика Билла Мара раскритиковали за то, что он сказал приблизительно то же самое, что и Зонтаг, а именно, что террористы не были трусами. «Быть в самолете, который таранит здания, я бы точно не назвал трусливым поведением», – заявил он. Рекламодатели ушли из его программы, и к концу сезона его ток-шоу закрыли.

Гленн Гринвальд, один из самых настойчивых критиков администрации Буша, считал, что реагировать надо до того, как эмоции превратятся в железобетонную ортодоксию. Было важно сказать, что «причина, по которой нам надо прекратить убивать людей дронами, в том, что нам не нужны люди, которые будут нам мстить. Поэтому Зонтаг и другие говорят о том, что не надо использовать теракты для оправдания политики милитаризма и требования военного превосходства. Настало время бороться с этими идеями».

Гринвальд считал, что Зонтаг права, указывая на связь американской политики и терроризма: