Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

«Обычно находящиеся в подобной ситуации люди устают от долгой борьбы. Может, раз или два они могут попросить: «Нет, нет, дайте мне новое лекарство, может, оно меня спасет». Она так и умерла в состоянии качающегося маятника. С промежутком в несколько секунд ее мнение менялось от «я больше не могу, я хочу сдаться» до «нет, на самом деле, дайте, пожалуйста, это лекарство». Такое поведение встречается редко. Мне не часто приходилось наблюдать пациентов, которые ведут себя так до последней секунды»[1689].

ЕЙ НАДО БЫЛО ОСТАВАТЬСЯ В ЖИВЫХ, У НЕЕ БЫЛА РАБОТА. ОНА НЕ МОГЛА ВЗЯТЬ И ОТПУСТИТЬ СТАНДАРТЫ ПЕРФЕКЦИОНИЗМА, КОТОРЫЕ УСТАНОВИЛА ДЛЯ СЕБЯ ЕЩЕ РЕБЕНКОМ.

Она, «когда могла говорить, говорила о том, что сделает, когда выпишется из больницы, – писал Давид. – Она может начать писать по-другому, познакомиться с новыми людьми, сделать то, что хотела и планировала сделать»[1690]. Когда однажды Эндрю Вили застал ее спящей, она принялась настаивать на том, что не спала. Нет, она не спала, она работала[1691].

Во сне ее преследовали кошмары. Однажды ночью в декабре ей приснилось, что за ней гонится Гитлер. 18 декабря Шэрон с удивлением увидела, что Зонтаг пытается быть вежливой и обходительной с медсестрой, которая ей совсем не нравилась. Причина – параноидальное наваждение. Она думала, что медсестры по ночам устраивают тайные встречи, на которых решили, что Зонтаг – невежливая, плохая и надо ее проучить. Сьюзен решила завоевать доверие медсестер[1692].

В молодости Сьюзен записала в дневнике предсмертные слова некоторых великих людей. Гертруда Стайн вышла из комы и потребовала у своей компаньонки: «Алис, Алис, так какой же ответ?»

«Ответа нет», – отвечала ей Алис Токлас.

«Да, ну ладно… Тогда какой вопрос?» – спросила Стайн.

О Генри Джеймсе Зонтаг писала: «Remington был единственной пишущей машинкой, звук которой он спокойно переносил, + на смертном одре в последние минуты он попросил принести свой Remington. Его секретарша начала печатать. Джеймс умер под звуки пишущей машинки. Флоберу это бы понравилось – пафос профессии писателя»[1693].

«Вытащи меня отсюда», – умоляла Зонтаг, хватаясь за рукав Энни в день Рождества. Энни надо было лететь во Флориду, где спустя шесть недель умер ее отец[1694]. Энни рассказывала: «Я ее поцеловала. Сказала, что люблю ее, и она сказала, что меня любит»[1695]. 26 декабря, хватая ртом воздух, она говорила лишь о двух людях: о Бродском и своей матери[1696]. 27 декабря она спросила: «Давид здесь?» Тот ответил, что здесь, и она произнесла: «Я хочу сказать тебе…»[1697], а потом уже больше ничего.

Подпись

Сьюзен Зонтаг, Нью-Йорк, 11 февраля 2000.

Фото: Ричард Аведон.

Эпилог Тело и его метафоры

Зонтаг умерла 28 декабря в 7.10 утра. После ее смерти Давид раздвинул края ее больничного халата и обнаружил, что все ее тело было сплошным сине-черным синяком[1698]. Стоявшие рядом ее друзья увидели, что он наклонился и поцеловал рубцы от мастэктомии[1699]. Другому самому близкому к этой женщине человеку нужны были свои доказательства того, что Зонтаг мертва. В часовне при больнице Энни переодела тело Зонтаг в наряд Fortuny, который они вместе купили в Милане. И сделала несколько фотографий, на которых мы видим труп, одетый в красивое платье. Самый известный писатель своего поколения ушел из жизни.

Давид решил похоронить мать в Париже, на Монпарнасе. Похороны состоялись 17 января 2005 года и были для духа Зонтаг своеобразным возвращением домой. Ей было суждено лежать рядом с Сартром, Чораном, Бартом и Беккетом – идеальной семьей, о которой она мечтала в Тусоне. Энни заплатила за то, чтобы многие из ее друзей могли прилететь в Париж. Для многих прощание с Зонтаг показалось странным мероприятием. Прилетевшая из Варшавы Касия Горска тактично писала: «Это были самые странные похороны, на которых мне довелось побывать»[1700]. Марина Абрамович тоже недоумевала: «У нее было столько харизмы и столько энергии, но такие странные грустные маленькие похороны… Шел дождь. Все было не так»[1701]. Шэрон ДеЛано расстроило небольшое количество людей. Вход на похороны был только по приглашениям. «Если бы решала сама Сьюзен, люди бросали бы цветы на гроб прямо на улице»[1702].