Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

Мне кажется, что самым счастливым моментом жизни Сьюзен был тот, когда она тебя родила. Она всегда говорила, что ты – любовь всей ее жизни. Подумай о том, что она очень тобой гордится, и умножь это чувство на 1000»[1677].

Друзья присылали ей серьезные иностранные фильмы, которые Сьюзен нравились, но тогда они ее уже совершенно не привлекали. «Ее не интересовали ни Дрейер, ни Бергман, а только Фред Астер и Гари Грант, – говорила Шэрон. – Американские мюзиклы. Они смотрели «Поцелуй меня, Кейт», «Поющие под дождем», «Это случилось однажды ночью», «Филадельфийская история», «В джазе только девушки», «Иметь и не иметь»[1678]. Нам очень понравилась «Забавная мордашка», – говорила Шэрон. – Сюжет держит». Когда Сьюзен смотрела кино, она не терпела, чтобы ее отвлекали. Однажды во время просмотра ее отвлек врач, и Сьюзен от него отмахнулась: «Приходите, когда кино закончится». Врач настаивал, но Сьюзен сказала, что ей нельзя отвлекаться, она смотрит «Аиду». «Она не дала ему говорить, потому что смотрела оперу», – говорила Карла.

Как и ранее, искусство помогало Зонтаг жить. Врачи предписали ей большие дозы Ritalin в надежде на то, что лекарство придаст энергии, чтобы делать физиотерапию. Но лекарство не возымело никакого эффекта.

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО МОГЛО ЕЕ ОТВЛЕЧЬ, – ЭТО РАЗГОВОРЫ О ПРОШЛОМ, КИНО И ЧТЕНИЕ ВСЛУХ.

«Ей очень нравится, когда ей читаю, – писала Карла в письме от 21 сентября. – Мне кажется, что у нее голодный ум, который просит пищи. Я считаю, что одна из моих главных задач (кроме дополнительной помощи, когда об этом просит медперсонал) – это умственная стимуляция Сьюзен». Спустя три дня она уточняла:

«Сегодня ее все особенно угнетало. Я говорила ей, как рада тому, как смело и упорно она борется, и как ей ужасно непросто. Не знаю, насколько я смогла ее поддержать. Она очень подавлена. Мне кажется, что счастливой она чувствует себя только тогда, когда ей читают, и постоянно говорит о том, что единственно реальное – это то, что написано в книге»[1679].

Перед тем как вернуться в Нью-Мексико, Карла попыталась проститься со Сьюзен, но та не захотела подать виду о том, что это их расставание может стать последним. «О, дорогая, когда ты в следующий раз будешь в Нью-Йорке, нам надо будет сходить и съесть дим сум».

НЕСМОТРЯ НА ПРИЛОЖЕННЫЕ ДОКТОРАМИ УСИЛИЯ, А ТАКЖЕ ПЕРЕЖИТЫЕ СТРАДАНИЯ, НЕ БЫЛО НИКАКОЙ НАДЕЖДЫ НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ЗОНТАГ.

26 сентября перед своим отъездом Карла писала, что «кажется, настала ремиссия и стволовые клетки прижились. Тело хорошо на них реагирует, это просто идеально». К тому времени, когда приехал Питер Перрон, все выглядело еще лучше – Зонтаг перевели на этаж больницы, где находились выздоравливающие, чему Питер был очень рад[1680].

Но вскоре ситуация изменилась в худшую сторону. У Сьюзен началась реакция ТПХ (реакция «трансплантат против хозяина») – клетки ее тела отвергали стволовые клетки, воспринимая их как инородное тело. 9 ноября Зонтаг снова перевели в палату на несколько этажей ниже. «Все невообразимо сложно. Дела идут не очень хорошо, реакция «трансплантат против хозяина» – вещь серьезная»[1681], – писал Давид Шэрон. Все ждали результатов биопсии костного мозга – крайне болезненной процедуры.

Ее друзья в Нью-Йорке, включая Энни и Шэрон, пытались найти выход из ситуации, когда стволовые клетки не приживались. 9 ноября Давид писал ее нью-йоркскому онкологу доктору Стивену Нимеру:

«Ситуация моей матери может, я подчеркиваю, может развиваться в ту сторону, когда ей лучше будет вернуться домой. [Ее доктора в Сиэтле] говорят, что многое зависит от результатов биопсии костного мозга, которую проведут в ближайшие дни. Если результаты окажутся плохими, то ее лучше перевести в Нью-Йорк. Я начинаю склоняться к мысли о том, что если результаты и не покажут, что у нее острый миелоидный дендритноклеточный лейкоз, если я правильно использую этот термин, то ей в любом случае будет лучше в больнице Слоуна-Кеттеринга»[1682].

Результаты биопсии оказались плохими. В субботу 13 ноября Давид и Питер Перрон вместе с шестью докторами сообщили Зонтаг плохие новости. «Но ведь это значит, что я умираю!» – закричала она.

«Она осела, словно сдулась», – писал Перрон. Один из группы медиков попытался ее утешить: