Сущий рай

— Винцо! — воскликнул мистер Чепстон с притворным возмущением. — Мой дорогой Риплсмир, хоть вы и мой радушный хозяин, — поклон, — и человек, к которому я питаю глубочайшее уважение, — еще поклон, — я не позволю вам так легкомысленно оскорблять бога. Дионис протестует устами самого ничтожного из своих приверженцев. Это не винцо, а великое вино, благородное вино, крепкое, вкусное, солнечное вино, вполне достойное своего благородного виночерпия.

— Рад слышать это от вас, — отозвался мистер Риплсмир, очень довольный. — Как правило, я не пью хереса в Англии. Обычно это дрянное пойло, смешанное для крепости с плохим коньяком. Такогоя у себя в подвалах не держу. Но это настоящий херес. Конечно, я не такой знаток, как вы, дорогой мой, ибо ваш вкус воспитан на великолепных винах колледжа, но…

— Вы безошибочным чутьем находите вина, намного превосходящие все, что имеется в колледже, — тонко вставил мистер Чепстон.

— Вы мне льстите, вы мне льстите…

Крис внимал этому словоблудию со все возрастающим презрением и негодованием. В знак протеста он взял и вылил свой стакан священного хереса прямо в суп.

— Дорогой мой! — воскликнул мистер Риплсмир, в ужасе воздевая руки.

— Варварство! — сказал мистер Чепстон.

— Потрясающее филистерство поколения, развращенного наукой! — сказал мистер Риплсмир.

— Простите им, ибо они не ведают, что творят, — извиняющимся тоном сказал мистер Чепстон, хмурясь на Криса, чтобы призвать его к порядку. — В конце концов, мой дорогой друг, учтите, что всего лишь какой-нибудь год прошел с тех пор, как наш юный протеже был спасен от ужасов имбирного пива и крем-соды. Вы, воспитанный в цивилизованном обществе, не можете знать, какие соблазны вульгарности окружают современную молодежь. Едва спасшись от Сциллы крем-соды, они попадают к Харибде коктейля. «Horresco referens». [18]А между тем умение ценить вино — это награда зрелого возраста. Когда женские чары перестают волновать нас, — мистер Чепстон, очевидно, говорил о них понаслышке, — солнце бутылки восходит в золотом сиянии на нашем горизонте. И неужели правда, — продолжал он, делая переход по всем правилам аристотелевой риторики, — неужели правда, что вы сами привезли эту великолепную бутылку из Испании?

— Совершенная правда, — сказал мистер Риплсмир, ерзая в кресле, ибо Господь поразил его геморроем, и сегодня у него как раз был приступ. — Совершенная правда. Я пронес ее через все таможни, как чашу святого Грааля, о которой бедный милый Теннисон написал столько глупостей.

— Я сам собираюсь вскоре поехать в Испанию, — сказал мистер Чепстон с деланной небрежностью.

— В самом деле?

Теперь, когда разговор шел не о нем и не о великолепии его угощения, мистер Риплсмир был способен выказать лишь самый поверхностный интерес.

— Камбала «Tante Marie»! [19]— воскликнул мистер Чепстон, прерывая самого себя. — И Монтраше двадцать первого года! Мой дорогой друг, это же царский, это же лукулловский пир!

— Вы одобряете? Рад это слышать, — сказал мистер Риплсмир, болезненно ерзая на стуле. — Гардинер! Принесите мне еще одну подушку!

— У нас есть долг перед молодым поколением, — мечтательно сказал мистер Чепстон. — У нас есть долг перед цивилизацией — не дать заглохнуть Традиции.

— Она умрет вместе с нами, — мрачно сказал мистер Риплсмир. — В наше время всякий человек моложе тридцати лет — потенциальный большевик. А девушки, с их ужасным загаром и полным отсутствием светских манер, просто отвратительны.

— Безусловно, у молодого поколения по сравнению с нами вкуса не хватает, — сочувственно сказал мистер Чепстон. — Но это не освобождает нас от нашего долга. Мы должны пытаться воспитать их. У меня, как у воспитателя-профессионала, есть все основания смотреть на это пессимистически, и однако же, я упорствую. Почему?..

— Потому что вам за это чертовски хорошо платят, — вполголоса пробурчал Крис.

— Потому что я все еще надеюсь, — ответил мистер Чепстон на свой собственный риторический вопрос, оставив без внимания реплику Криса. — И вот, мой дорогой друг, — разрешите мне выпить за ваше здоровье этого великолепного белого бургундского, — я собираюсь попросить вас об одном небольшом одолжении. С вашего разрешения я хочу предложить нашему юному другу принять участие в моем путешествии.

Мистер Риплсмир подавился камбалой и благовоспитанно приложил к губам салфетку.

— Эстетическое паломничество лучше всего совершать одному, — сказал мистер Чепстон. — Одиночество благоприятствует размышлению, как говорит наш славный Уолтер Пейтер. Так что, как видите, я прошу об этом не ради себя, а ради него. — Мистер Чепстон блаженно упустил из виду, что приглашает Криса просто из боязни одиночества: тот молодой человек, которого он хотел взять с собой, не смог поехать, и вот он придрался к случаю оказать Крису еще одно благодеяние. — Что вы на это скажете, Крис? Хотелось бы вам поехать?