Сущность

Он вытер ей лоб рукой. Он просил у нее прощения. Но все еще боялся ее. Она была центром его существования, но на последнем издыхании бросалась проклятиями. Они были адресованы ему? Или безымянным монстрам в ее воображении?

– О, Карлотта, – вздохнул Джерри.

Он видел, как она в одиночестве металась на постели. Джерри поражало такое совпадение. Две женщины были смыслом его жизни. И обе сумасшедшие. Это какое-то внутреннее побуждение погрузиться в галлюцинаторное состояние?

Джерри тяжело развалился на койке. Луна скрылась за зданием муниципалитета. В камере было темно. Он понимал, что на карту поставлено его существование. Гадал, где найти силы порвать с Карлоттой. И все же понимал, что должен это сделать ради сохранения собственного рассудка.

Через восемь дней после поступления в больницу Карлотту выписали. Билли отвез ее домой на Кентнер-стрит. Это была медленная, тихая, похоронная поездка, время от времени прерывавшаяся остановками, чтобы долить воды в радиатор, который все еще протекал. Оба возвращались к безнадежности.

Войдя в гостиную, Карлотта была потрясена, когда поняла, что Крафта и Механа там нет. Никаких студентов. Никакого оборудования. Все разобрали и унесли.

Карлотта посмотрела на Билли. Он смущенно опустил глаза. Он не смог ее к этому подготовить и теперь просто сказал:

– Они ушли, мам.

Карлотта растерянно покачала головой. Она не могла понять. Ей было страшно. Они обещали помочь. Почему они ее бросили? Если у них закончились деньги, могли бы сказать ей. Она бы поняла.

Волосы в некоторых местах пришлось сбрить, поэтому у нее на голове была бандана. У висков все еще пульсировала тупая боль.

– Ты побледнела, – заметил Билли.

– Голова кружится.

Карлотта села на диван.

– Лучше тебе прилечь, – посоветовал Билли.

– Пойду в кровать, – тихо отозвалась она.

Карлотта разделась и залезла под одеяло. Приступы головокружения вернулись, теперь это случалось время от времени с тех пор, как удар обрушился на правую часть ее головы. Тошнота накатила волной, а затем снова исчезла.

– Не уходи, Билли.

– Хорошо, мам. Я никогда не уйду.

Комната медленно прекратила вращаться, и все снова застыло на месте.

Карлотта то засыпала, то просыпалась. Иногда она открывала глаза. Один раз она увидела, как девочки смотрят на нее сверху вниз. Затем они ушли. Становилось все темнее. Она почувствовала, что падает. В панике она протянула руку, а затем ее кто-то взял. Кто-то теплый.

– Я здесь, мам, – сказал Билли.

Карлотта кивнула, ее лицо было мокрым от пота. Билли осторожно промокнул ее лицо мягкой тряпкой. Некоторое время женщина прижимала его руку к своей щеке, а затем снова уснула.

В доме потемнело. Стрекотали сверчки. Такой мелодичный звук. Мир заполняла тупая боль. Джерри исчез. Повсюду была темнота, бесконечная и холодная. Джерри исчез. Она чувствовала себя разрезанной пополам на дне огромного замерзшего океана. Все было не так, как обычно. И никогда не будет.

Карлотта тихо застонала во сне. Картинки с Джерри периодически вспыхивали в сознании. Она видела, как он лежит рядом с ней с бокалом шампанского в руке. Затем он склонился над ней и поцеловал ее холодными и влажными губами. Она вспомнила, как доставала его халат из шкафа. Открыла глаза и вытерла слезы. В темноте она заметила, как странно выглядели стены и потолок. Покрыты необычными пробковыми досками. Их не сняли.

Затем Карлотта с жутким холодом вспомнила, зачем на доски нанесли белые крестики. Это сетка для фотографий, чтобы увидеть, как монстр…

Раздался треск.

Карлотта оглянулась. Ничего. Было холодно. Ночь превратилась в вакуум, холодный вакуум, подобный космосу. У нее перехватило дыхание, по коже побежали мурашки. Она смутно слышала, как Билли тихо напевает на кухне.

Еще один треск.

Карлотта села. Звучало так, будто перемещались стены.

Затем от стены оторвался кусок пробковой доски. Внезапно вырванный гвоздь упал на пол и покатился, звук медленно затих в темноте. Пробковая доска медленно подпрыгнула на краю кровати, потом соскользнула на пол, упала раз, два и затихла.

Два треска.

Карлотта повернулась. Пробковая доска на противоположной стене треснула. Гвозди гроздью взметнулись в воздух. В нее полетели осколки пробки. Фрагмент стены стал виден, когда доску отодвинули, оторвали, она пролетела через всю комнату и ударилась о дверь.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – окутал ее тихий, злобный смех.

По стенам побежали трещины. Пробка рассыпалась. Плоскости досок закружились по комнате, как созвездия. Гвозди посыпались на пол. Кусочки штукатурки добавляли элементы снега в этот водоворот.

Все головокружительно поплыло по комнате, медленно, переливчато, и доски начали светиться голубым и зеленым.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!