Суть дела

Я сама не знаю, почему жду до вечера вторника, чтобы сообщить Нику о своей поездке в Нью-Йорк, и при этом волнуюсь, не в состоянии поднять на него глаза, а вместо этого сосредоточенно вскрываю счет от «Американ экспресс», который только что пришел с почтой. Печален день, когда отчет по кредитной карте тебе интереснее лица твоего мужа, думаю я, как можно непринужденнее произнося:

— На эти выходные я решила съездить в Нью-Йорк.

— На эти выходные? — ошеломленно переспрашивает он.

— Да, — отвечаю я, пробегая колонку расходов и в сотый раз изумляясь, как быстро набегает кругленькая сумма, даже если ты стараешься экономить.

— В смысле, в эту пятницу?

— В смысле, в эту пятницу, — подтверждаю я, украдкой бросая на Ника взгляд и как-то приободряясь от его видимого замешательства. Испытывая удовлетворение, что для разнообразия я застаю его врасплох и я сообщаю ему о моем расписании.

— Ну и ну. Спасибо, что предупредила, — говорит он с добродушным сарказмом.

Я готовлюсь к нападению, акцентируя свое внимания на сарказме, а не на его улыбке, вспоминая, сколько раз он, не предупреждая меня, внезапно менял наши планы, или уходил в середине обеда, или уезжал в разгар выходных. Но следуя совету Кейт, я стараюсь не начинать ссору и тоном заботливой жены говорю:

— Я знаю, это так внезапно... Но мне действительно нужно немного отвлечься. Ты, надеюсь, не дежуришь?

Он качает головой, и мы обмениваемся взглядами, и которых сквозит взаимный скептицизм. Я внезапно понимаю, что он впервые останется один с детьми. За все время.

— Значит, ты не против?

— Нисколько, — неохотно подтверждает он.

— Отлично, — бодро отзываюсь я. — Спасибо за понимание.

Он кивает, а затем спрашивает:

— Ты остановишься у Кейт?.. Или у Декса и Рэйчел?

— У Кейт, — отвечаю я, радуясь этому вопросу, потому что могу сказать: — Уверена, что повидаюсь и с братом, и с Рэйчел. Но на самом деле я больше настроена, что называется, пойти напиться. Выпустить пар, как это умеет только Кейт.

Перевод: «Вернуться к себе незамужней, к женщине, от которой ты не мог оторвать рук, к девушке, на свидание к которой ты каждый вечер мчался из больницы».

Ник кивает и берет выписку «Амэкса», глаза его расширяются, как всегда, когда он просматривает наши счета.

Чертыхнувшись, он качает головой:

— Просто хоть не ходи по магазинам...

— Слишком поздно, — говорю я, указывая на пакеты от Сакса в коридоре, продолжая подстрекать Ника. — Нужны были новые туфли на выход...

Он закатывает глаза и говорит:

— О, понимаю. Видимо, ни одна из тридцати уже имеющихся у тебя пар не годится для выхода в свет с девочками?

Я закатываю глаза в ответ, чувствуя, как ширится и натягивается моя улыбка при мысли о гардеробе Кейт. И Эйприл. И даже Рэйчел, ограниченном по меркам жены манхэттенского банкира, но все равно более обширном, чем мой. О контрасте между бесконечными рядами их дизайнерской обуви — усыпанной камнями, атласной, остроносой черной кожаной, на немыслимо высоких каблуках — и моей, гораздо более малочисленной, в основном практичной коллекцией.

— Ты понятия не имеешь, как выглядит много обуви, — с ноткой вызова в голосе говорю я. — Серьезно. У меня жалкий гардероб.

— Жалкий? Правда? — произносит он, осуждающе поднимая бровь.

— Ну, с сомалийской крестьянкой, конечно, не сравнить... Но в данном контексте, — я обвожу рукой полукруг, указывая на наших не стесняющихся в расходах соседей, — я не транжира... Знаешь, Ник, тебе следовало бы радоваться, что ты женился на мне. Всех этих женщин ты бы не потянул.

Затаив дыхание я жду, что он смягчится, улыбнется искренней улыбкой, коснется меня, в любом месте, и скажет что-нибудь типа: «Конечно, я рад, что женился на тебе».

Но Ник впадает в задумчивость, переходит от счета к каталогу Барниз, по которому я, кстати, никогда ничего не заказывала, и говорит:

— Как думаешь, не поздно еще найти няню? На эти выходные? Я, может, и сам захочу пойти выпить пива...

— С кем? — спрашиваю я, моментально жалею об этом и пытаюсь смягчить свой полный подозрения вопрос простодушной улыбкой.

Мне это, похоже, удается, хотя Ник по-прежнему колеблется с видом, от которого у меня сжимается сердце. Я смотрю на него, зная, что не раз еще мысленно воспроизведу это секундное молчание, ничего не выражающее лицо Ника и то, как он запинается на следующих словах.

— О, я не... я не знаю... Может, один...

Он умолкает, и я нервно прерываю неловкое молчание.

— Я позвоню Кэролайн, узнаю, свободна ли она, — предлагаю я, и на ум мне приходит слово «сводня».

Затем я уношу свои новые туфли наверх, думая о том, что если мой муж и стоит на грани измены, то, во всяком случае, не очень-то ловко это делает.