Суть времени. Том 3

Никоим образом не хочу осуждать этих «self-made» — это очень определенная, очень нужная, незаменимая в обществе категория людей, иногда добивающихся многого, а иногда не добивающихся; иногда наделенных очень мощной, при этом идеальной, мотивацией, а иногда полностью лишенных такой мотивации. Это просто определенный человеческий материал (прошу прощения за такой технологический термин), определенный тип людей, которых очень много в истории, усилиями которых иногда очень многое делается. Это определенный тип, который никоим образом никакого отношения не имеет к «винтикам». Это другие люди. Другие, совсем другие. Это-то как раз индивидуалисты, по поводу которых всегда говорят: «В систему не интегрируем в силу таких-то и таких-то свойств». Очень часто это умные, энергичные, яркие люди. Иногда они опираются на семейную поддержку, а иногда они выходят из глубинки и делают блестящую карьеру. Это очень важный, может быть, генеральный человеческий типаж.

И есть третий типаж — социальные лидеры, или, чтобы никоим образом этот типаж не воспевать, микросоциальные лидеры. Это совершенно другие люди с такими… опять, чтобы не было никакой поэзии… в чем-то «сектантскими» (возьмем это слово в кавычки) склонностями, с постоянным стремлением идти нонконформистско-андеграундным путем, формировать коллективы, создавать что-то, что в данный момент совершенно не является востребованным, идти против течения, занимать сложные места в сложных процессах, а потом выходить на более высокие позиции. Это лидеры, социальные лидеры. Я их тоже видел.

В советскую эпоху я их видел очень много. Они создавали то какое-нибудь общество танца, то какие-нибудь кооперативы по строительству жилья, то какие-нибудь организации, которые занимались историческим фехтованием, то литературные кружки, то театры, то какие-нибудь оперные студии. Мало ли что еще. Но каждый раз, когда это происходило, мне было видно, что они живут интересами тех плотных малых социальных групп, которые они создали вокруг себя. Они постоянно отдают гигантское количество сил этим группам. Эти группы к ним тянутся именно потому, что они ощущают в них что-то, кроме «эго», какой-то контакт с какими-то смыслами, вот эту готовность лидировать.

Чаще всего это располагается в андеграунде, то есть не в том главном пространстве, где протекает нормативная социальная жизнь, а в каком-то неформализованном пространстве. Называлось это очень часто «неформалы».

По всей своей биографии, по всему, что я делал в жизни, по всему, что я хотел делать в жизни, я всегда хотел быть таким микросоциальным лидером. То есть хотел-то я создания театра определенного типа, такого, которого еще не было в истории. И ради этого ломал свою научную карьеру и все прочее. Но на самом деле понятно было, что проект, который предо мною брезжил, не мог быть реализован в пространстве «self-made». Он требовал пространства андеграунда. И я в него спокойно, понимая, с чем это связано и сколь это умаляет мои социальные позиции, перешел в 1972 году. Ну уж к 1975-му точно перешел. Обещал матери и отцу, что защищу диссертацию. Перешел сразу же, как только защитил. Но на самом деле, по сути, перешел раньше. Диссертацию уже писал, занимаясь театром.

И дальше начинается та жизнь, на которую себя обрекают люди, создающие эти плотные малые группы. Это особая жизнь, очень тяжелая, очень трудовая, имеющая гигантские психологические издержки и не часто дающая крупный результат.

Первым результатом, которого я добился на этом пути, было создание, реальное создание профессионального театра. Эта микросоциальная группа, которую я сплотил вокруг себя под проект «Театр нового типа», получила театр в конце 80-х годов, хотя не имела на это никакого шанса.

Второй проект, который удалось сделать чуть ли не через двадцатилетие, — это соединить этот театр нового типа с научной или, более правильно было бы сказать, интеллектуальной деятельностью, деятельностью аналитической. И тоже особого типа. Создать этот синтез, которого в мире еще никогда не было, и предъявить обществу результаты. И они налицо: театр функционирует, в нем функционируют люди, которые одновременно пишут сложнейшие тексты, и видно, что и тексты они пишут сами и очень-очень прилично, мягко говоря, и на сцене-то играют толково, опять-таки, мягко говоря. И это существует вместе. А этого не было никогда вместе.