Сувенир для бога

Тем временем флотилия уверенно уходила в огненную даль. Провожая ее взглядом, Дьяченко еще мог рассмотреть каждое судно. Самыми необычными были лодки, перевозившие душ. Они разительно отличались от тех лодок, что отправляли в плавание отроки. В самом деле. Суденышки имели девятиугольную форму, в каждом углу… Что было в тех углах, Вальке никак не удавалось разглядеть. «В них каждая из девяти душ спрятала тайну из грехов и воспоминаний о прожитом, — шепотом поведала Амелиска. — Десятая душа, оставшись без своего угла, встала в центре лодки. Видишь, как она беспокойно кружится вокруг своей оси?» Десятая душа беспрерывно кружилась, не находя ни угла, ни покоя, отчего и вся лодка кружилась, покорно вращалась, одновременно удаляясь от берега.

Лава еще испепеляла дыхание, маковой мукой осыпавшееся Вальке на воротник, опаляла ресницы, заставляла слезиться глаза. Звен журчал, издавая едва слышный колокольный звон. Вдали неслышно вспыхнула и пропала из глаз первая лодка с душами. Тут же донесся счастливый рокот сопровождавших ее парсизотов. Спустя две-три минуты сгорела вторая лодка, затем третья… Души возвращались в родные миры, обретая новую память и новую плоть, забывая груз прежнего опыта в девяти углах сгорающей лодки.

Парсизоты на берегу одобрительно загудели, разделяя восторг конвоиров, из их головных ракушек пыхнул серебристый дымок. Екоро обратил к Амелиске счастливое и немного самодовольное лицо. «Может, мои страхи напрасны? — застыдился недавних мыслей Дьяченко. — Может, оракул что-то напутала? Звен сейчас такой же, как и час назад. Души сгорают по-прежнему легко и бесследно, как порох. Интересно, в кого они вселились в эту минуту? Наверное, в каких-нибудь хорошеньких девчонок. Беленьких-беленьких, малюсеньких-премалюсеньких! С серыми, нет, лучше с голубыми глазками и золотистыми кудряшками… У меня когда-нибудь будет такая? Души возвращаются, а я застрял в этом чертовом аду!»

Сокрушаясь и проклиная ад на чем свет стоит, Дьяченко ни с того ни с сего вспомнил русских старообрядцев-раскольников: как они, дружно запершись в своих таежных избах, под молитву сгорали заживо, вместе с дымом спеша в небеса. Надеясь попасть в небеса… «Чушь собачья! — выругался про себя Дьяченко, пытаясь отделаться от дурных сравнений. — При чем тут раскольники? К тому же души-то сейчас не где-нибудь, а в аду. А стремятся они не на небо, а домой. Души хотят вернуться на землю. Вот как получается: всю жизнь меня учили, что душа рвется на небо, в рай. А тут выходит все наоборот: где бы душа ни оказалась после смерти, она не желает долго задерживаться на новом месте и немедленно собирается в обратный путь. Душа любит свой дом. Я тоже. Я тоже хочу домой».

Тошно и скверно стало у Вальки на душе от таких мыслей, кажется, даже пара-тройка слез выкатилась ненароком. «Амелиска», — позвал было он, но девушки и след простыл. Она вдруг испарилась, как те свободные души. Дьяченко обернулся, в поисках поддержки и сочувствия скользнул влажным взглядом по чужой ему толпе парсизотов… да так и обмер, увидев, как у одного за другим перекашиваются от ужаса лица. Еще не понимая, что происходит, еще не успев испугаться, пораженный догадкой, что в повальном испуге парсизотов виновен он сам, Валька инстинктивно втянул голову в плечи и резко повернулся к Звену… Наверное, так танк вращает башней, спеша первым сделать выстрел. Но человек не выстрелил. Он попросту растерялся, увидев, как гибнут души.

Прямо на его глазах лодка, шедшая почти в самом начале конвоя, словно напоролась на невидимое препятствие. Вздрогнув корпусом, суденышко замерло на месте. Вышло это так неожиданно, резко, что души, точно воздушные шарики, запрыгали-покатились по дну лодки. Дьяченко к месту вспомнил о подарке Виораха, волнуясь, впился в даль зоосом — своим третьим глазом. Увидел, как по корме и бортам лодки побежала густая сеть трещин… В следующее мгновенье лодка развалилась на тысячи мелких осколков. А души… Боже, что стало с ними! Дьяченко машинально закрыл рукой глаза, чтобы не видеть кошмара, но зоос был строг и непреклонен, как судья. Третий глаз ясно запечатлел, как души, даже не тронутые огнем, тотчас обуглились, подобно сухим кустам сирени, и рассыпались черной пылью. Не прошло и минуты, как беззвучный взрыв — человеку казалось, что он смотрит немое кино — разнес вдребезги вторую лодку, похоронив под обломками еще десять сиренево-розовых созданий.