Сувенир, или Кукла на цепочке

Она резко обернулась и взглянула на меня. Загримировалась она довольно умело, скрывая свой естественный оливковый цвет кожи, но никакая пудра не могла спрятать румянца, вспыхнувшего на ее лице от волос до самой шеи.

— С ума можно сойти, как очаровательно вы краснеете,— сказал я.

— Простите, я не говорю по-английски.

Я очень осторожно прикоснулся к ссадине на ее виске и мягко сказал:

— Потеря памяти от сотрясения? Ничего, это пройдет! Как ваша голова, мисс Лемэй?

— Простите, я…

— А, не говорите по-английски? Это я уже слышал. Но вы довольно хорошо понимаете английский? Особенно написанное. Честное слово, в мои преклонные годы весьма трогательно наблюдать, как краснеют современные молоденькие девушки. Вам известно, что вы прелестно краснеете?

Мисс Лемэй в замешательстве поднялась, скомкав в руках лист бумаги. Да, она, конечно, на стороне злоумышленников, ибо кто же, как не их сообщник, попытался бы загородить мне дорогу, что и попыталась сделать она вчера в аэропорту? Тем не менее, я не мог подавить в себе чувство острой жалости. В ней была какая-то потерянность и беспомощность. Вполне возможно, она превосходная актриса, но превосходные актрисы сколачивают целые состояния, блистая на сцене или на экране. Потом я по какой-то непонятной причине подумал о Белинде. Двое за один день — это, право, уж слишком. У меня голова пошла кругом. Я кивнул, указывая на бумажки.

— Можете сохранить их, если хотите,— с ехидством сказал я.

— Эти? — она показала на смятые листки.— Они мне не нужны…

— Ха-ха-ха! Память, кажется, возвращается!

— Пожалуйста, я…

— У вас съехал парик, мисс Лемэй.

Ее руки автоматически взметнулись, поправляя прическу, но в следующее мгновение она опустила их и с досадой закусила губу. В темных глазах мелькнуло что-то вроде отчаяния. И снова во мне шевельнулось неприятное чувство недовольства собой.

— Пожалуйста, оставьте меня! — попросила она. Я посторонился и дал ей пройти. На миг ее глаза встретились с моими, и, могу поклясться, в них была мольба. На лице ее что-то дрогнуло, словно она хотела расплакаться, а потом она тряхнула головой и поспешно удалилась. Я медленно пошел за ней, посмотрел, как мисс Лемэй, сбежав по ступенькам, свернула на набережную канала. Двадцать секунд спустя в том же направлении прошествовали Белинда и Мэгги. Несмотря на зонтики, они совершенно промокли и имели несчастнейший вид. Возможно, им все таки удалось добраться до отеля на десять минут. Я вернулся в бар, откуда совсем не собирался уходить, хотя и должен был убедить мисс Лемэй в обратном. Бармен, очень милый человек, встретил меня дружелюбной улыбкой.

— Еще раз добрый вечер, сэр! А я думал, вы уже пошли спать.

— Я так и хотел сделать, но потом мои вкусовые бугорки подсказали мне, что стоит выпить еще одну порцию.

— Всегда нужно поступать так, как подсказывают вам наши вкусовые бугорки! — заметил бармен с серьезным видом. Он протянул стакан.— На здоровье, сэр!

Я взял стакан и вновь обратился к своим мыслям. Я размышлял о наивности, о том, как неприятно идти против своей воли, и о том, могут ли молодые девушки краснеть по заказу. Кажется, когда-то мне говорили, что некоторые актрисы способны на это, но сам я не был уверен. Поэтому ничего не оставалось, как заказать еще порцию.

Следующий стакан, который мне удалось поднять за этот вечер, был совсем другого рода, гораздо тяжелее и наполнен более темной жидкостью. Практически, целая пинта крепкого ирландского портера — редкость для любого континентального кабачка, но только не для «Старого Белла», кабака более английского, чем любой английский трактир на большой дороге. Он специализировался на разных сортах английского пива, а также — и мой стакан тому свидетель — на крепких портерах.

Кабачок ломился от посетителей, но мне удалось найти отдельный столик. Я сел лицом к двери — не потому, что беру пример с жителей «Дикого Запада», питающих отвращение к дверям за спиной,— просто не хотел упустить момента, когда Мэгги или Белинда войдет в зал.

Пришла Мэгги. Она подошла к моему столику и села. Девушка промокла до нитки, и, несмотря на косынку и зонтик, ее иссиня-черные волосы прилипли к щекам.

— Ну как, все в порядке? — спросил я.

— Если промокнуть насквозь означает полный порядок, тогда — да! — Ну и колючка! Совсем не в духе моей Мэгги. Должно быть, она в самом деле совсем промокла.

— А как Белинда?

— Тоже не размокнет. Но она, мне кажется, слишком беспокоится о вас,— Мэгги подчеркнуто подождала, пока я с удовлетворением не спеша отпил глоток портера.— Но она надеется, что вы не перегнете палку.

— Белинда — очень внимательная девушка,— сказал я, понимая, что Белинда догадывается, насколько все опасно.

— Она еще молода,— заметила Мэгги.

— Конечно, Мэгги.

— И легкоранима.

— Тоже верно.

— И я не хочу, чтобы с ней приключилась какая-нибудь беда, Пол.