Суворов

Сражение запечатлелось в его памяти. Полководец не раз будет мысленно возвращаться к нему. Так, 20 декабря 1787 года он пишет двенадцатилетней дочери: «Любезная Наташа! Ты меня порадовала письмом… Больше порадуешь, как на тебя наденут белое платье[7], и того больше, как будем жить вместе… У нас все были драки сильнее, нежели вы деретесь за волосы, а как вправду потанцовали, то я с балету вышел — в боку пушечная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили: насилу часов чрез восемь отпустили с театру в камеру…»

А четыре месяца спустя после сражения, 1 февраля 1788 года, Александр Васильевич подробно и красочно рассказал о нем старому боевому товарищу Петру Абрамовичу Текелли-Поповичу.

С австрийским сербом Текелли, перешедшим на русскую службу еще в 1747 году, они познакомились на прусской войне. Служба свела их вместе в 1773 году в армии Румянцева на Дунае. В один день оба были пожалованы в полные генералы. В октябре 1787-го Текелли, командовавший войсками на Кубани и Северном Кавказе, совершил успешный поход против горцев. Сторонники Турции во главе с Шейхмансуром надолго затихли. Петр Абрамович по представлению Потемкина был награжден орденом Святого Владимира 1-й степени.

Рассказ о Кинбурнском сражении в письме к Текелли несравненно ярче, живее и картиннее, чем официальная реляция:

«Высокопревосходительный брат!

Желаю Вас потешить некоторым кратким описанием нашей здешней прошлой Кинбурнской баталии. Накануне Покрова с полден неверные с их флота бомбардировали нас жесточае прежнего, до темноты ночи. С рассвета, на праздник за полдни, несказанно того жесточае били солдат, рвали палатки и разбивали стены и жилье. Я не отвечал ни одним выстрелом. Мы были спокойно в литургии: дал я им выгружаться без малейшего препятства. Они сильно обрылись. После полден варвары зделали умовение и отправляли их молитву пред нашими очами. Часа три пополудни они шли, от замка в версте, на слабое его место от Черного моря. Очаковская хоронга и передовые под закрытым тамо берегом приступили уже шагов на 200. Тогда дан сигнал баталии! С лежащих на косе полигонов залпом из всех пушек, пехота выступила быстро из ворот, казаки из-за крепости. Басурман сильно поразили штыками и копьями кололи их до их ложементов. Тут они храбро сразились. При жестокой пальбе нам надлежало брать их один за другим и идти чрез рвы, валы и рогатки чем далее, тем теснее. Неверные их с великою храбростию защищали. Отличный Орловский полк весьма оредел. Вторая линия вступила в бой сквозь первую линию».

Хотя отборному пятитысячному десанту противника Суворов мог противопоставить лишь около двух тысяч пехоты и конницы, он был уверен в превосходстве своих войск и твердо руководил боем. Но массированный артиллерийский огонь с турецких судов оказался столь губительным, что необстрелянные солдаты его отряда не выдерживали и отступали. Суворов продолжает рассказ:

«Уже мои осилили половину ложементов — и ослабли. Пальба с обеих сторон была смешана с холодным ружьем. Я велел ударить двум легкоконным эскадронам. Турки бросились на саблях, они сломили и нас всех опрокинули, отобрали от нас свои ложементы назад. Я остался в передних рядах. Лошадь моя уведена; я начал уставать; два варвара на збойных (пойманных. — В. Л.) лошадях — прямо на меня. Сколоты казаками; ни единого человека при себе не имел. Мушкетер Ярославского полку Новиков возле меня теряет свою голову; я ему вскричал; он пропорол турчина штыком, его товарища — застрелил, бросился один на тридцать человек. Все побежали, и наши исправились, вступили и паки в бой».

На самом деле спасителем Суворова оказался гренадер Шлиссельбургского пехотного полка Степан Новиков. Главнокомандующий Потемкин вызвал героя к себе в ставку и лично наградил серебряной медалью на георгиевской ленте с надписью «Кинбурн». В замечательной суворовской солдатской памятке «Наука побеждать» подвиг Степана Новикова, правда без упоминания имени, приводится как пример мастерского владения штыком. Новиков дослужился до прапорщика и в начале 1812 года хлопотал перед московским начальством о пенсии.

Поле сражения под Кинбурном несколько раз переходило из рук в руки. Бросив в бой свой последний резерв пехоты и подошедшие два кавалерийских полка, Суворов решил исход сражения. Спастись удалось менее чем десятой части десанта. Полководец пишет: