Суворов и Кутузов

Смерть главнокомандующего скрыли от войск. Адъютант Тарро привез его тело к домику на горе в какой-то тележке, взятой в Пастуране. Жубер лежал прикрытый гренадерским плащом.

Тележка проезжала мимо сарая, где сидели хозяева дома. Выстрелы разбудили их.

По удрученному виду адъютанта, ехавшего сзади за, тележкой, и суете, поднявшейся в доме, итальянцы догадались, что случилось.

– Chi va presto, more lesto![115] – с чувством сказал толстый хозяин, указывая жене на торчавшие из-под гренадерского плаща мягкие сафьяновые сапожки.

Жена, сжав на груди руки, провожала печальную процессию широко открытыми, испуганными глазами.

VI

Багратион в точности следовал приказу Суворова выманивать французов в долину. Французы наседали, а Багратионовы егеря медленно оттягивались назад.

Но эта игра в кошки-мышки была не по душе ни горячему, напористому князю Петру, ни его егерям. Люди привыкли идти вперед, а тут надо пятиться.

Егеря отходили, ворча:

– Наших то и дело щелкают, а мы только ретируемся!

– Ровно австрияки…

– Шо вон нас жме, як мороз бабу?

– Ударить бы в штыки – самое разлюбезное. Ваше благородие, прикажите!…

Багратиону и самому надоело. Он послал к Дивному, как называли Суворова солдаты, одного за другим трех адъютантов. Просил разрешения начать атаку. Но ни один из гонцов не вернулся назад.

Багратион нервничал. Солнце жгло – близился полдень. Сегодня здесь, в этой долине у гор, было душно, как в пекле, душнее, чем при Треббии, а укрыться негде. Багратион вытирал платком свои густые черные волосы. Нетерпеливо поглядывал назад: не мчится ли хоть один из его адьютантов?

– Какого черта они там делают? Поеду сам!

И он поскакал к Поццоло-Формигаро, где должен был находиться Суворов.

На дороге Багратион встретил своего адъютанта корнета Дирина, которого послал первым.

– Почему никто не едет? Где вы все запропастились? – издалека грозно крикнул Багратион.

– Ваше сиятельство, генерал-фельдмаршал спит. Завернулся в плащ и лежит. Вон там, на поле, где генералы…

Что бы это значило? Уж не случилось ли с ним чего, сохрани Господи? Жив ли?

Багратион ударил коня шпорами и помчался во весь дух.

Не доезжая до деревни Поццоло-Формигаро, он увидал колонну мушкатеров Милорадовича. Справа от них, на совершенно вытоптанном кукурузном поле, виднелась группа генералов. Тут были все, русские и австрийцы: Цах, Карачай, Дерфельден, Милорадович, Тыртов, Ферстер, Горчаков. Адъютанты кучились в сторонке. Среди них Багратион увидал и своих.

Осадив коня на всем скаку, Багратион спрыгнул с седла и бросился к генералам. Генералы разговаривали вполголоса.

В их кругу, на земле, кто-то лежал, завернувшись в знакомый Багратиону старинный синий плащ Александра Васильевича.

– Что случилось, князь? – громко спросил Дерфельден.

– Французы наседают на правый фланг. Пора ударить нам. А что с его сиятельством? – тревожно спросил он.

В это время Суворов отбросил плащ и вскочил на ноги.

– Помилуй Бог, заснул. Крепко заснул! – надевая каску, сказал он. – Князь Петр прав: пора!

Тотчас же к главнокомандующему со всех сторон потянулись Цах, Дерфельден, ординарцы Края, которых набралось с полдюжины: французы теснили австрийцев, Край слал за помощью.

Суворов повернулся к Багратиону:

– Как у тебя, князь?

– Люди рвутся в бой. Надоело заманивать, ваше сиятельство!

– Хорошо!

Поворотился к Дерфельдену.

– Полки готовы, ваше сиятельство! – доложил Дерфельден, не дожидаясь вопроса.

Поворотился к Цаху:

– Как на правом?

– Барон Край занял высоты, но, не получив сикурсу, вынужден был…

– Понимаю!

Не дослушав главного квартирмейстера, Суворов сказал Багратиону:

– Князь Петр, веди своих. С Богом! И ты, Миша, на поддержку! – кивнул он Милорадовичу.

Бой, кипевший только на правом, австрийском, крыле, теперь разгорелся по всей линии.

VII

Чуть залились батальонные трубачи (у егерей барабанов не полагалось), как Багратионовы егеря поднялись и кинулись на врага.

Шли с охотой, с яростью. Перепрыгивая через канавы, перелезая через изгороди, быстро подвигались вперед. Теперь настал черед отходить французам: упорно отстреливаясь, они пятились к городским стенам.

Подходить близко, к самым стенам, было невозможно: укрытые за домами предместья, в садах и огородах у Нови, французы били егерей на выбор. Десятки французских пушек бросали сверху ядра.

Пехота принуждена была остановиться. На руках подтащили полевые пушки. И вскоре по тяжелым дубовым городским воротам, по белым оштукатуренным стенам, по башенкам застучали русские ядра.

Но стены Нови стояли как ни в чем не бывало.

– Калибр мал!

– Всю артиллерию оставили назади брать ненужные крепости!

– Теперь вот голыми руками и бери!

Егерей поворотили правее города в обход.

Но тут французы, увидев, что русские пушки не страшны городским стенам, вдруг с громкими криками высыпали из города. Французская пехота ударила егерям во фланг.

Егеря стали отходить.

Неприятельское ядро ударяло в каменную стену, за которой стоял, стреляя, унтер-офицер Огнев. Камни с воем брызнули в сторону. Небольшой осколок угодил на излете Огневу в голову.

Старик зашатался и рухнул у стены.