Суворовец Соболев, встать в строй!

Отец, который никогда не вспоминал о войне, никогда не ходил на военные фильмы. И на этот раз ордена вешать не стал, а положил их в карман. Потом, со слов его друга-фронтовика Ивана Глотова, Санька представил всю картину, которая произошла в кабинете директора. Когда вопрос решился не в пользу отца, он вдруг вышел из себя, глаз его налился кровью, желваки заходили, и он горстями начал выкладывать награды, сильно ударяя ими о стол. Потом резко повернулся и так хлопнул дверью, что она чуть не сорвалась с петель.

До училища Санька много болел, и отец постоянно говорил:

— Доходягой растёшь. Ничего из тебя не получится.

Его невысокая полная мама, наоборот, где могла, хвасталась им. Она работала кондуктором, и Санька часто катался, сидя на заднем сиденье. Тут уж она рассказывала всем, какой у неё Санечка умный, как хорошо делает уроки и главное – быстро. И все учителя про него говорят, способный, но ленится.

Отец всегда по этому поводу замечал:

— Если ленится, то какой же способный?

А когда сосед по двору Шурка Слободан похвастался, что поступает в суворовское училище, Санька быстро обо всём его расспросил, сам пошёл в военкомат и взял документы на прохождение медкомиссии.

Мама тут же сказала, что не отпустит; такой слабенький ни одного врача не пройдёт. На что отец возразил:

— Коль решил сам, пусть поступает. Видно, это судьба…

А сейчас писем не было. Может, что случилось?

И вдруг ему сильно захотелось домой, в их маленькую однокомнатную квартиру с кухней, половину которой занимала печка. В их маленький дворик, к маме и папе. Ему вдруг стало тесно в училище, ограниченном заборами, воротами да каменным тиром. Ему вдруг захотелось в город Уссурийск, где продавали долгоиграющие кисельного цвета конфеты «Барбарис» и сливочное мороженое, про котороё Серёга Яковлев сказал бы, что оно стоит рубль тридцать старыми деньгами и всего лишь сто грамм.

В пятницу Санька опять подошёл в бытовку, долго смотрел на Витькину тренировку, а потом предложил:

— Пойдём в увольнение, посмотрим город.

— Да что там делать? – пожал плечами Витька. – Танцами надо заниматься. Давай лучше махнём в автопарк, там старшина Петренко дежурит, он разрешит по танкам полазать.

— Зачем? – сказал Вовка, — поехали лучше ко мне. Мамка знаешь, какой вкусный пирог печёт. Там шесть слоёв: мясо, яйца, рис, лук, изюм и ещё что-то. – Санька проглотил слюну и уже хотел согласиться, как Вовка добавил. – Я о тебе ей иногда рассказывал. Она руководит у нас в военном городке танцевальным коллективом, ей интересно будет на тебя посмотреть. Раньше в балете танцевала. В субботу за мной и тобой приедет отец.

Санька посмотрел на Витьку, ему вдруг захотелось, чтобы тот отказался.

— Хорошо, поехали, — ответил он Столярову.

Витька старательно чистил бляху и пуговицы, натирал бархоткой ботинки и даже достал из тумбочки кусок новой белой материи, оторвал себе на подворотничок, старательно и сосредоточенно пришивал, не замечая рядом сидевшего Саньку. Только перед самым построением он попросил:

— Если я вдруг задержусь, захвати из столовой хлеб, масло и сахар. И ещё, если из дома будет письмо, положи его в тумбочку.

После построения за Вовкой приехал отец, и Санька видел из окна, как плотный мужчина в куртке лётчика слегка похлопывал Вовку по плечу, а потом пожал руку Витьке и, взяв их обоих за плечи, повёл к стоявшему у казармы «газику». Санька смотрел, как лётчик открыл заднюю дверь машины, пропустил вперёд Вовку, потом Витьку и, захлопнул её, сел на переднее сидение. Машина зажгла фары и скрылась за деревьями.

Санька ещё чуток посмотрел в окно, потом оглянулся, увидел ребят, сидевших в классе, и вдруг почувствовал, как пусто стало без Витьки в казарме. В строю он шёл рядом с Санькой Копытовым и никак не мог подстроиться под шаг впереди идущего Рустамчика. Всё время сбивался и наступал ему на пятки. И в столовой за столом было неуютно. Витькину порцию он отдал. И в кино никто не сидел рядом, а когда выключили свет и зал взорвался оттого, что на экране начался журнал «Советский спорт», Санька не радовался и не кричал вместе со всеми «Ура, спорт!»

На следующее утро, хотя было воскресенье и никаких проверок не предвиделось, он начистил ботинки, надраил бляху и записался в увольнение.

После завтрака увольняемых построили на втором этаже, и дежурный офицер капитан Баташов долго осматривал внешний вид суворовцев, потом долго инструктировал о том, что нужно отдавать честь всем военнослужащим, что сегодня они пойдут в увольнение не сами, а с сержантом Чугуновым.

Увольняемых из второго взвода было шесть человек. Весёлый и круглый Борька Топорков из Хабаровска, который уже был в городе третий раз, казалось, не шёл, а уверенно катился впереди, как бы показывая дорогу. Четверо суворовцев ступали рядом с сержантом, о чём-то переговаривались и хихикали. Санька плёлся чуть позади. Выйдя из училища, Борьке надоело идти в авангарде, и он передвинулся к Саньке.