Суворовец

Что очень обижало госпожу Рашель… точнее, даже не Мари, а… мадемуазель Люси Люньер, дочь разорившегося булочника из Ниццы. Самозваная дворянка и аферистка, она еще в девичестве потеряла невинность, устроилась служанкой в богатый дом, где крутила амуры с хозяином, но попавшись на краже, вынуждена была бежать с очередным любовником – молодым и красивым савойским офицером… на поверку оказавшимся турком! Это и был Рауль Мустафа-бей, поручения которого Люси… или, лучше уж звать ее, как привыкла – Рашель… исполняла все последующие годы. Исполняла – и кое на что рассчитывала. На особняк в Стамбуле, а еще – на замужество. Ах, Рауль, Рауль… Как жаль, что он магометанин… но что делать? Однако жить в гареме – не самая лучшая идея. Куда лучше считаться полноправной вдовой, а Рауля иметь любовником. Да-да, именно так! И не следует делить его с этой драной кошкой Ивонной! Не стоит… И не надо! Есть ведь много способов… оговор, яд, стилет… Посмотрим, какой выбрать. Но для начала надо как-то выбраться отсюда… или хотя бы дать знак. Хотя бы пустить слух на базаре… Мол, некая господа Рашель томится в узилище, в комендантском доме, что некогда принадлежал почтенной турецкой семье. Ну да! Так и следует поступить, ведь Мустафа-бей всегда тщательно следит за слухами, и на базаре еще остались его люди! Неприметные, не известные никому… кроме самого Рауля.

Как и всегда, госпожа Рашель сидела в бывшем ха-реме, на закрытом балконе и пялилась на улицу через затянутое невесомой тканью окно. Сидеть у окна и смотреть на улицу – любимое развлечение богатых турецких жен. Да еще сплетни сводить. Скучища!

На рынок, конечно, не пустят – посматривая на улицу, рассуждала красотка. Тогда нужно послать служанку… Нет, не эту противную старуху! Надо другую служанку попросить, помоложе, порасторопнее…

Узницу не очень-то стерегли – бежать она не пыталась, да и вообще, вела себя смирно. Вот и просьбу выполнили. А чего ж? Дорого-то не стоит.

Новая служанка, правда, особой расторопностью не отличалась, зато была молода и энергична. Правда, не слишком умна, но это ведь и на руку!

– Пойдешь на базар, купишь пахлавы… – госпожа Рашель подробно инструктировала служанку. – Да не у кого-нибудь, а у иранца Гельми, у него самая лучшая пахлава, да… Скажешь, что для меня. Для госпожи Рашель – так и скажешь. И чтоб, если что – пусть он по этому адресу через своих приказчиков и доставит. То же самое скажешь и в винной лавке… и – зеленщику Абдулле… И… торговцу тканями Фаруху. Все поняла? Ступай.

* * *

Смеркалось. Зажигались на небе первые звезды, над старым минаретом повис тонкий серп месяца, в окнах богатых домов загорелись свечи. Жители Гирсова заканчивали земные дела, мусульмане только что сотворили намаз, христиане выходили из церкви, отслушав вечерню. Хорошая была в Гирсове церковь, храм Святого Николая, епископа Мирликийского, покровителя моряков и путешественников. Хороший храм, однако же небольшой, невысокий. Турки выше мечети строить не разрешали. Теперь перестроить бы… нехудо бы, да.

Так вот судача, выходили люди из церкви. Прощались, расходились по домам… На город опускалась сонная вечерняя тишина. На подворьях иногда нет-нет да и загремит цепь, залает пес, закричит на нерасторопных служанок хозяйка, жена затиранит мужа аж до скандала на потеху соседям… мало ли? А так, да – тихо кругом, благодать!

Правда, не везде. В той части города, где еще и при турках селились христиане – болгары, валахи, греки, армяне, – обычно располагались таверны. Это ведь правоверным мусульманам запрещено пить сок виноградной лозы… и прочие радости. Христианам-то в скоромный день выпить не грех! Вот и нынче день был скоромный… Вернее сказать, вечер уже.

Вот и на Греческой улице, на окраине, у старой крепостной стены, располагалось одно злачное заведение, сочетавшее в себе таверну, постоялый двор и публичный дом – лупанарий. Подобные заведения в Османской империи были везде, даже в Стамбуле, и никаких подозрений не вызывали. Веселыми девками становились болгарки, гречанки и даже турчанки – и такое бывало. Услаждали господ постояльцев и посетителей, и дело не обязательно шло о продажной любви. Обитательницы лупанария пели песни, шутили, играли на лютнях и в кости – а в любую игру! Оттого ведь и «веселые девки», не зря звали так.

Одна из таких – юркая фигурка, закутанная в темное покрывало с головы до пят – ловко пробралась сквозь спорящих пьяниц, нырнула внутрь. Кивнув хозяину, крючконосому греку, быстро вбежала по лестнице на третий этаж, в гостевые покои. Постучалась особым стуком: сначала два раза подряд – тук-тук… потом, через паузу – три – тук-тук-тук. Дверь открыли без всяких вопросов…

– А, это ты, Ивонна… Ну как?

– Я нашла ее, Рауль. Доложил наш человек, Фарух, торговец с рынка.

– Присаживайся… Вот, выпей вина. И – говори, говори, да… Так где она? В плену у Красной Руки?