Суворовский проспект. Таврическая и Тверская улицы

«Растрелли при всем безудержном богатстве барочных композиций задавал программу декорации здания. Хотя в Смольном не были исполнены все предполагавшиеся декоративные украшения – барельефы во фронтонах корпусов, статуи на фронтонах собора, балюстрады, статуи, вазы, факелы и другие украшения на карнизах, – но и существующие детали показывают строгую композицию программы: собор убран элементами стихии воздуха (ангелы, облака, ангельские крылья) и воды (рокайли и „жемчужины“). Мощные волны-волюты образуют переход от верхних ярусов храмов к нижним, ограничивают десюдепорты, обливают, обвивают прямые линии карнизов, расчленяются на струйки и образуют завитки»[474].

В мае 1748 г. заложили восточный келейный корпус, предназначавшийся для самой императрицы, 30 октября – центральный 92-метровый пятиглавый собор Воскресения Христова. В 1749 г. по указанию императрицы Растрелли пересмотрел проект монастыря и спроектировал надвратную колокольню, которая должна была превышать знаменитую звонницу Ивана Великого в Московском Кремле.

Строителем определили московского бригадира Якова Мордвинова, к которому в подчинение поступили пожалованные государыней ингерманландские земли, принадлежавшие генералу Ульяну Сенявину, деревня Версилка с угодьями и крестьянами, а также пустопорожние земли по рекам Лаве и Кавралке.

Строительство велось с небывалым размахом. Финансирование из казны было щедрым и регулярным. На строительстве Смольного собора ежедневно работало до 2000 солдат Петербургского и Кронштадтского гарнизонов, а также 1500 мастеров из Ярославской и Костромской губерний «за плату в три копейки в день». «Самым тяжелым было рытье котлованов и забивка свай под фундаменты. Под все сооружения монастыря забили более пятидесяти тысяч четырех– и двенадцатиметровых свай»[475].

«Архитектурный ученик» Данило Матвеев контролировал качество и принимал строительные материалы, изготовленные на невских, сясьсских, олонецких и уральских заводах. Лепные работы для Смольного собора выполняли братья Джани, П. Цег (Цега), Ф.-М. Ламони, И. Финстервальтер, Дж.-Б. Гусени, И.Г. Фоэст.

Тем не менее, при Елизавете Петровне построили только одни кельи, а соборную церковь Воскресения выполнили безо всякой отделки, вчерне. Успешному ходу строительства не способствовали постоянные вмешательства заказчицы, а тут еще случилась война с Пруссией, и денег на строительство перестало хватать! Одержав победу, императрица отказалась от мысли завершить свои дни в тишине монастырских келий и меньше уделяла внимания Смольному монастырю.

Внутри Смольного собора, начатого строительством в мае 1751 г., оставили огромные леса и помосты для внутренней отделки, которые от времени пришли в негодность, их сняли только в 1825 г. В таком положении здание находилось более 70 лет, хотя монастырь строился и при Екатерине II, без участия Растрелли. Итальянец в то время находился в зените своей славы, но не пользовался расположением государыни. Руководить строительством Екатерина II поручила И.И. Бецкому. Строительные работы в Смольном монастыре шли медленно. В феврале 1765 г. заведующий Конторой строения Перекусихин сообщает Бецкому, что от выделенных в 1761 г. Елизаветой Петровной 40 800 руб. осталось 5566 руб. и 15 коп. и что часть денег, предназначенных на строительство Смольного, была взаимообразно использована на ремонт Зимнего дворца.

«В конце 1750-х гг., в связи с отсутствием средств на постройку колокольни, Растрелли пришлось изменить форму завершения собора и увеличить его высоту. Он приближает диагонально расставленные ажурные башенки боковых глав к барабану центрального купола – теперь они служат колокольнями. Два угла башенки вмонтированы в барабан, внешние грани усилены пучками колонн»[476].

«Расстреллиевский столп так и не поднялся над Петербургом. <…>. Спустя многие десятилетия исследователи русской архитектуры XVIII столетия разделились в своих оценках этого великого творения, – пишет Ю.М. Овсянников. – Одни восхищались смелым решением обер-архитектора. Другие утверждали, что гигантская вертикаль „задавила“ бы собор, а башня, „завершающая высотную композицию Растрелли, наименее удачна“.

Забывают: Растрелли был Художник. В процессе рождения он переделывал, перекраивал свои творения. Еще в модели колокольни он добавил ярус, увеличив будущую высоту со 140 до 167 метров. Вопреки модели приблизил малые главки собора почти вплотную к центральному куполу. Во имя большей скульптурности, композиционной цельности, динамичности и конструктивности. Сегодня мы можем только сокрушаться, что невоплощенным остался замысел зодчего, что лишены возможности увидеть, как вертикаль колокольни могла изменить облик приземистого двухэтажного города…»[477]

Нужно ли удивляться тому обстоятельству, что русская архитектурная критика многократно обращалась к оценкам значимости возведения Смольного собора.

Говорят, что Кваренги, проходя мимо собора, произносил, снимая шляпу: «Вот это храм!»