Суждено выжить

«Что он лопочет?» – спрашивали бойцы Меркулова. Меркулов в институте изучал английский. В средней школе в те времена плохо было поставлено обучение иностранным языкам. Только в 8 и 9 классах стали изучать немецкий. Поэтому Меркулов диктора не понимал, но по отдельным словам догадывался, что диктор говорил, обращаясь к немцам, примерно следующее: «Если вы еще не досыта напились воды – лезьте еще раз в реку, и мы отправим вас в озеро. Там для всей вашей великой Германии воды хватит, чтобы утолить жажду и утонуть».

«Какая несправедливость, – сказал Шишкин. – Немцы каждый день не только купаются, но и пьют воду, а мы от жажды умираем».

Немцы открыли по репродуктору минометный огонь, и он замолчал.

Атаки немцев, бомбежки самолетов и артиллерийские обстрелы продолжались по нескольку раз в день. Время шло очень медленно, дни тянулись за днями однообразно.

30 июля в Шимск приехал Ворошилов, командующий в то время ленинградским направлением. Как он разбирался в обстановке в штабе армии, для Меркулова было неизвестно. Командующий в сопровождении большой свиты ходил по ходам сообщения окопов, а местами по открытой местности, давал указания, распоряжения о том, что надо сделать, чтобы задержать на этом рубеже немцев. Всю линию обороны Климент Ефремович обойти, конечно, не мог. Не был и в окопах, где воевал Павел Меркулов. Вечером Ворошилов собрал всех командиров батальонов, полков, а также комиссаров. Каждому была поставлена одна и та же задача – любой ценой задержать немцев на оборонительных рубежах реки Шелонь. Он сказал, что этот рубеж является ключом к Ленинграду.

«На вас, товарищи, мы и лично товарищ Сталин возлагаем большие надежды», – закончил Ворошилов.

Все заверили, что враг дальше не пройдет. Командиры и политработники дали клятву Ворошилову, его слова довели до каждого бойца и командира. Бойцы тоже дали клятву – не посрамить имен русских солдат. Командарм лично обходил каждый окоп, каждую огневую точку.

В четыре часа утра в расположение взвода Меркулова прибыл Федюнинский в сопровождении штабистов. Он спросил пулеметчика Темлякова, дежурившего у пулемета: «Где командир взвода?» Стоявший рядом Меркулов ответил: «Я». «Что вы стоите, как попугай», – крикнул на него командарм. Оскорбленный Меркулов отвернулся от Федюнинского и попытался уйти. Теряя самообладание, командарм крикнул: «Стоять на месте. Смирно, – ноги у Павла дрожали, вид у него был растерянный. – Кругом», – кричал Федюнинский. Павел повернулся. Пилотка на нем была надета задом наперед с отогнутыми вниз помятыми бортами. Ремень оттягивал патронташ и висел между ног. Русой густой щетиной с примесью рыжей поросли щеки, верхняя губа и подбородок. На бравого солдата он не походил. Трудно сказать, кого он напоминал, растерянно моргая глазами, не осознавая своего поступка. Мысли в голове пролетали со скоростью звука, сосредоточиться он не мог: «Что он от меня хочет, и кто он такой. За что он меня терзает. Воевать я вроде умею не хуже других. Командиром взвода назначен вопреки своему желанию и воле. Из-за своей несообразительности, глупости так можно и от своих получить пулю в лоб». Он волновался, переступая с ноги на ногу.

«Товарищ командир взвода, – кричал Федюнинский, – ты словно застоявшийся в стойле русак, топчешься на одном месте. Может быть, тебе в голову пришла мысль прикинуться дурачком и одурачить меня. Ты не на того напал. Я тебя постараюсь проучить, что мать тебя будет до самой смерти за упокой поминать».

Слова Федюнинского резали Павла как острым ножом по горлу, а до его сознания доходили очень туго.

«Товарищ командарм, разрешите сказать», – звонким голосом крикнул командир роты.

Федюнинский обернулся, спросил, устремляя острый взгляд на командира роты, который стоял, приложив руку к каске: «Что вам угодно лейтенант, говорите».

«Товарищ командующий», – как на плаце закричал лейтенант. Он думал, что его не услышат, хотя кругом стояла тишина. Но командарм его не дослушал. Уже тише он обратился к Меркулову, повелительно сказал: «Товарищ командир взвода, доложите».

Меркулов стоял. Одна рука у него была в кармане, другую он приложил к пилотке для приветствия. Он молчал. Правую ногу в огромном ботинке, обмотанную до колена портянкой, он выставил вперед, молча разглядывая всех присутствующих. Командарм расстегнул кобуру. Необученность самому элементарному могла бы кончиться для Павла плачевно.

В это время крикнул командир батальона товарищ Красильников. Он громовым голосом доложил: «Товарищ полковник. Вверенный мне батальон занимает оборону от … и до …».

Командарм грубо спросил: «Капитан, что это у вас за чучело, а еще командир взвода».

«Товарищ полковник, – отвечал Красильников, – красноармеец Меркулов прибыл с пополнением из Ленинграда. Военному делу не обучен. Как инженера и исполнительного бойца его временно назначили командиром взвода. Во всем батальоне осталось пять офицеров и семь сержантов».