Суждено выжить

Командарм все еще грозно смотрел на Меркулова. Но вот его суровое мужественное лицо озарилось улыбкой. Уже ласково спросил: «Значит, инженер. Что окончил?» Павел вытянулся в струнку и отрапортовал: «Ленинградский киноинститут». «Вот видите, – улыбаясь, сказал командир полка, – вы можете правильно отдать рапорт. Но почему вы не выполнили свой служебный долг?» Павел что-то тихо ответил, растерялся. «Товарищ капитан, поручаю вам лично заняться с инженером военной подготовкой и о результатах мне доложить».

Начальство ушло. Темляков сказал: «Слава богу, пронесло. Закурим, командир взвода». «Меркулова на КП батальона», – крикнул связной. «Еще не пронесло, а только начинается», – сказал Павел и, круто повернувшись, вышел.

На КП батальона ни дивизионного, ни армейского начальства не было – только что ушло. Командир батальона встретил Павла словами: «Все хорошо, пронесло. Я тебя вызывал, хочу посоветоваться. Получил задание от командира дивизии: взять языка. Завтра в шесть часов утра немец должен быть в штабе дивизии. Ты мне говорил, что у тебя во взводе хорошие, сильные, надежные ребята. Действовать будем в темноте силами двух взводов».

«Мне кажется, лучше в два или три часа ночи, – возразил Меркулов. – В это время на реке туман, да и немцы крепко уснут. Караулы и дозоры потеряют бдительность. Немцы снова стали самонадеянны. Считают нашу армию разбитой, ждут дня победы. Вечерами прямо на переднем крае устраивают концерты: играют на губных гармошках, аккордеонах, по-ослиному горланят».

«Я согласен с тобой, товарищ Меркулов, а сейчас пошли к ребятам. Прихватим с собой и комиссара, пусть поговорит».

Оба взвода были в сборе, когда в просторную землянку вошли командир батальона с комиссаром. Командир роты пытался доложить, но Красильников жестом руки показал – садитесь.

«Как дела, ребята?»

«Плохо, товарищ капитан, – ответил за всех Темляков. Все устремили головы в сторону Темлякова, насторожились. – Наш командир взвода здорово осрамился перед командармом».

Послышался хохот. По-видимому, этот вопрос стоял на повестке дня солдат. Командир роты крикнул: «Молчать, Темляков. Сейчас, товарищи, не до шуток».

Комиссар, нахмурив брови, смотрел на Красильникова. Наступила тишина. Нарушил ее комиссар. Он заговорил хриплым простуженным голосом. Вначале коротко остановился на положении на фронтах. Призывал быть бдительными: «Враг в район Шимска подтягивает резервы. Чтобы разгадать замысел противника, нам нужен язык. Для взятия языка, прощупывания обороны противника и выявления огневых точек выбор пал на вашу роту. В разведку пойдут два взвода, только одни добровольцы. Поведут командиры первого и второго взводов. Приведите в порядок оружие. Сами приготовьтесь, отдохните и в путь. Время выхода объявим. Вопросы будут?»

«Разрешите, товарищ комиссар, – снова подал свой голос Темляков. – Мы упустили хорошее время. Во время грозы можно было пленить всех немцев во главе с Гитлером».

«Красноармеец Темляков, вам никто слова не давал, два наряда вне очереди».

В два часа ночи два взвода бесшумно достигли воды, разместились в лодках. Под покровом тумана переправились на другой берег. Туман, словно дым, расстилался над водой, холодная сырость проникала сквозь одежду и липла к телу. Короткими очередями стрелял немецкий крупнокалиберный пулемет. Трассирующие пули, рассекая туман, со свистом уносились над головами вдаль. Лодки носами уткнулись в прибрежную мель. У лодок оставили в засаде трех человек, все остальные побежали вперед.

Осветительные ракеты без перерыва висели над обороной врага. Сплошной линии обороны у немцев не было. Солдаты спали в неглубоких ячейках, накрытых плащ-палатками. Темляков, Морозов и Шишкин были посланы в хорошо видимую землянку. Часовой, прислонившись к стене в проходе, не обратил на них внимания и без звука был снят. Освещая путь электрофонарем, они ворвались в просторную землянку. Трое немцев спали на кроватях.

«Устроились, словно дома», – негромко сказал Шишкин. «Хэнде хох, господа», – крикнул Морозов.

Двое подняли руки, третий полез рукой под подушку за парабеллумом. Шишкин ударил прикладом. Немец застонал, парабеллум упал на пол. Немцы оделись. Морозов обрезал им подтяжки и пуговицы на брюках. Переправили на свой берег. Ночная тишина огласилась выстрелами, разрывами гранат и человеческими криками. Справа и слева забили немецкие пулеметы, раздалась стрельба из автоматов. У немцев переполох, тревога. Бой длился не больше десяти минут. Оба взвода возвратились с малыми потерями: двое убито, пять человек ранено. Захватили в плен двух немецких офицеров, одного фельдфебеля, а также трофей – 25 автоматов. Языки оказались очень ценными. Командир дивизии представил к награде восемь человек.

«Как, ребята, ведь можно немцев бить», – говорил Красильников.

«Можно, товарищ капитан, – ответил за всех Меркулов. – Смерти боятся сильнее нашего. Как они от нас драпанули. Если бы их накрыть всей дивизией, до Берлина без оглядки рванули бы. Сволочи, а спят с комфортом: на простынях, раздеты и накрыты одеялами».