Суженая

От будущего ничего хорошего уже не ждала. Замкнулась в себе, ожесточилась. Впитывая горе и страдания других, все сильнее ощущала свою вину за то, что испытала счастье рядом с ним, рядом с врагом. Дошла уже до того, что мечтала, жаждала его смерти! В этом мне виделось избавление… лично мне. Поэтому на вызов командующего гарнизоном отреагировала безразлично, меня нечем было пугать, самого дорогого уже лишили. Муэн лишил меня сердца, поработив и забрав его с собой.

– Нола, – военачальник выглядел усталым, – насколько я осведомлен о вашей квалификации в академии, в программе обучения была медицинская помощь?

– Скорее уход, квалифицированным медиком я не являюсь, могу оказать лишь базовую первую помощь.

– Но с медицинским оборудованием вы в ладах?

– Конечно, – уверенно кивнула, – нам читали управление технологическими процессами. И практика была после первого курса, так что я успела…

Мужчина тяжело вздохнул.

– Не могу приказать, поскольку вы не врач, но предлагаю… Сегодня в сектор Триады вылетает крейсер-разведчик. Стараемся отправить с ними максимально укомплектованную бригаду медиков, вдруг там есть те, кто выжил два дня назад.

Я сглотнула – этот сектор был соседним – и решилась:

– Я готова. Вдруг в самом деле смогу кому-то помочь…

Или тоже погибну. Уж лучше так.

Думать о Муэне я себе запрещала, подавляла любые воспоминания о нем, решив, что не могу позволить себе любить врага. Это же слабость? Более того, подлость и предательство в отношении людей, чьи близкие погибли в космических сражениях.

А слезы в ночи? В их причине я никому не признаюсь, как и в том, что любовь сделала меня жестокой. Только расставшись с мараном, поняла, что полюбила его. Так, как можно любить только по-настоящему, на всю жизнь.

Но очень быстро пришло осознание, что это невозможно, что я предаю своих близких, свой мир, человечество… Еще в начале войны, общаясь с родными погибших, помогая им, поняла, что начинаю ненавидеть карангарцев, что вижу в них врагов. И в Муэне тоже, в нем особенно. За то, что оказался двуличен, за то, что причинил вред, за то, что руководил передовыми силами противника. И заставил меня чувствовать себя предательницей, ощущать вину перед людьми, что уже лишились родных и лишатся еще…

И страшилась признаться себе в сокровенном: больше всего ужасала возможность однажды получить сообщение… о его гибели.

Можно ли быть более жалкой? Глупой и неверующей? Почему сердце не принимает то, в чем уверили разум, – его вину? Его причастность? Почему душа протестует, изводя мукой?

Чем так страдать, неизбежно сходя с ума… Да! Я приветствовала любой шанс оказать помощь, очутиться на передовой, внести свою лепту. Сделать что-то более значимое, чем бестолково ожидать смерти в тоске, омраченной ожесточением и разочарованием в себе и в нем. Я была готова ко всему, даже смогла бы убить Муэна, окажись он рядом. Только бы больше не видеть его ежедневно в сводках и не слышать криков проклинавших его матерей.

Это означало бы убить собственное сердце. Или он уже убил его за меня?

– Собирайтесь, крейсер стартует через пару часов, – вздохнул начальник гарнизона. – И будьте готовы ко всему, мы засекли присутствие карангарских звездолетов неподалеку от нашей базы. Так что живем одним днем и готовимся к обороне.

Поднявшись, по давней привычке коснулась скрытого под одеждой камешка – подарка бабушки. На удачу. Этот жест приносил успокоение и почему-то напоминал о Муэне.

Высокоскоростной крейсер, оснащенный последними боевыми системами, оказался юрким, маневренным. Команда звездолета была разношерстной, состояла в основном из матерых вояк и всех, кто обладал хоть каким-то опытом в медицине.

– Поступим непредсказуемо, – предупредил наш временный капитан, – в лоб не попрем, а обогнем по краю орбиты, вдруг да подкрадемся незаметно… Хотя и крюк сделаем.

Мы не спорили, командир успел доказать свой профессионализм, выведя эскадру из-под удара противника. Хотелось верить, что и сейчас нам будет сопутствовать удача и кого-то из своих мы найдем и поможем им.

Увы, полет прошел неудачно. К территории бывших земных колоний приблизиться мы не смогли – там явно присутствовали чужие военные космолеты. Возвращались удрученные: карангарцы напали, и наши базы оккупированы. Выходило, что мы напрасно потеряли время.

На подлете к базе на Зондере произошло что-то чрезвычайное – на сигналы и запросы звездолета не отвечали. При этом никаких видимых повреждений станции не было, судов противника рядом не фиксировалось. Что стряслось?..

– Сами не поняли, как все произошло, – спустя несколько часов едва ли не шепотом пояснял коллега, когда мы все же решились сесть на поверхность планеты и вышли из корабля. – Они появились внезапно, нас всех разом накрыло – с места двинуться не могли, не то что сопротивляться. Я сразу подумал – все, последние мгновения жизни. А карангарцы покружили вокруг и улетели. Исчезли так же внезапно, как возникли. И отпустило нас только сейчас, даже ответить вам не могли. Так что вы удачно улетели, могло так получиться, что только вы бы и выжили…