Суженая императора (СИ)

Отравление же дело совсем иного толку, его за неудачное стечение обстоятельств или волю божью не выдашь. Кто-то да спросит, кто-то да призовёт к ответу. А что ответить, если, судя по всему, кроме факта отравления, ничего больше не выяснили?

– Элиасы и невесту свою фрайну Рейни предложили, потому что Рейни северяне, но в цвета Элиасов не рядятся. Правда, нарочно такую избрали, чтоб не жалко для незаконного-то…

Киваю рассеянно в ответ на замечание Брендетты, бросаю взгляд на первую скамью на другой половине залы, где сидит император. Рядом с ним фрайны Бромли и Рейни, кто сидит дальше, толком не видно, но фрайна Шевери среди этих мужей нет. Кажется, ему уезжать уже через неделю или около того… Фрайн Элиас на второй скамье, отделённый двумя мужчинами от фрайна Витанского. Элиас и господин Витании игнорируют друг друга едва ли не напоказ, ещё немного и будут отворачиваться демонстративно, словно дети малые.

– …из ветвей поближе отдавать не стали бы, – Брендетта глядит в ту же сторону, что и я, хотя, уверена, из свиты императора не выделяет никого, кроме фрайна Рейни. – Видите, где ныне место фрайнэ Жиллес? Теперь всё как положено, честь по чести, а прежде она тут сидела, словно императрица венчанная…

– Она сидела здесь? – переспрашиваю.

– Да, – девушка наконец поворачивается ко мне, смотрит с удивлением. – Вы не знали? Как фрайнэ Верена в объятия Айгина Благодатного сошла, так фрайнэ Жиллес эту скамью и заняла, и никто слова против не сказал.

– Фрайнэ Брендетта, постыдитесь! – Шеритта запоздало шикает на девушку, одаряет взором строгим, предостерегающим и смягчает голос, обращаясь ко мне: – Фрайнэ Астра, прошу вас, не слушайте эту болтушку. Что было, то прошло и вспоминать о том не след.

Первые скамьи в дворцовом храме предназначены для государя, членов его семьи, его родственников, приближённых и почётных гостей – о том мне уже рассказывала Шеритта. Фаворитка, пусть бы и признанная, сидеть на них не может, её место за спиной императора, если не дальше согласно её собственному положению.

Появление жреца избавляет от необходимости продолжать беседу. Замечаю вопросительный взгляд Стефана – похоже, наши энергичные перешёптывания не укрылись от его внимания, – и отвечаю сдержанной полуулыбкой, обозначая, что у меня всё хорошо.

А разговоры… просто пустые слова.

* * *

По настоянию Стефана завтракаю я в покоях Бромли, с Миреллой, Шериттой и Илзе. Брендетта отправлена к отцу, ни к чему ей пока видеть мою дочь, да и за один стол с Илзе она едва ли села бы. Илзе без лишних слов взваливает на себя новую обязанность дегустатора, она чует многие виды ядов, даже в ничтожных пропорциях. Мне кажется, что я требую от неё гораздо больше того, что когда-то дала сама, что я никогда не смогу сторицей отплатить ей за всё, что она сейчас делает для меня. Напоминаю себе, что вряд ли отравитель повторит попытку в скором времени, что он, вне всякого сомнения, убедился, что я не так хрупка, как кажется со стороны. А раз так, то нет большой опасности, если я продолжу появляться в трапезной как должно, как было до отравления. Но в глубине души я радуюсь, что выходить пока можно только в храм, что нет нужды присутствовать на утомительно долгих завтраках и ужинах. Мне куда приятнее побыть с дочерью, нежели созерцать с высоты императорского стола склонённые к тарелкам головы придворных, слышать прибой голосов, гадать, что они обсуждают: последние новости, свежие сплетни или меня.

После завтрака я в сопровождении фрайнэ Бромли иду осматривать покои императрицы. Они действительно велики, обставлены роскошно и обновлены к прибытию хозяйки. Шеритта поясняет, что поменяли часть деревянных панелей и мебели, постелили новые ковры, повесили новые гобелены и портьеры.