Суженый-ряженый

   На перрон ворвался следующий поезд. Своим шумом он почти заглушил трель мобильника, донесшуюся из ее сумки. Звонил Глеб, ему очень хотелось знать, куда это она подевалась.

   -- Я на "Приморской". Так получилось. Уже еду, -- говорила Таня, немного отступая, чтобы оказаться напротив двери останавливающегося поезда. -- Извини, Ирочка, но я с тобой заболталась и совсем забыла о времени. -- Она шагнула в вагон. -- Я так рада, что у тебя все хорошо. Удачи тебе!

   -- Тебе тоже. -- Ирочка была немного разочарована. Ей казалось, что, узнав о своей реабилитации в глазах Никиты, Таня должна была испытывать к ней хоть какую-то благодарность.

24

   Вероятно, Ирочка была бы разочарована еще больше, если бы узнала о том бурном романе, который сама спровоцировала. Однако так уж вышло, что она отбыла с мужем на Кипр, оставаясь в полном и абсолютно безоблачном неведении.

   Между тем Таня не переставала себе удивляться. Чем дальше, тем больше. Ничего подобного в ее жизни никогда не было. Уж такого сумбура точно не было. К себе домой она забегала в основном для того, чтобы переодеться и взять или оставить там какие-то вещи. А ночевала, как правило, у Глеба в его большой, красивой и даже уютной квартире в четырехэтажном доме на Шестой линии Васильевского острова.

   Капитальным ремонтом и внутренней перепланировкой здания занималась их мастерская, и все желающие имели возможность не только купить там себе квартиру, но и перестроить ее по своему вкусу. В том же доме кроме Захарова жил еще Линденбаум, а также двое других сотрудников фирмы.

   И с машиной у Тани были сплошные проблемы. Нет, спасибо папочке, машина была на ходу, просто всякий раз Тане хотелось найти свою "девятку" совсем не в том месте, где она ее оставляла. Например, после успешных утренних испытаний захаровской кофеварки на работу он ее отвез, а вот после работы ей пришлось добираться домой городским транспортом.

   Вообще-то у нее был шанс и с работы тоже уехать с Глебом, однако ей пришлось отказаться. Когда днем он наведался к ней в Эрмитаж, Таня только руками развела: вырваться пораньше не представлялось никакой возможности. В ответ Глеб безнадежно вздохнул и, запечатлев на ее щеке братский поцелуй, с кислым видом отправился к себе в офис, где его ждали ненавистные ему финансовые документы.

   С тех пор как Захаров и Линденбаум основали свою архитектурную мастерскую, ее штат, разумеется, пополнился рядом сотрудников. Бухгалтер у них тоже был, однако друзья не только не покладая рук создавали архитектурные шедевры. Они по-прежнему влезали во все детали работы руководимой ими фирмы. Наверное, потому и добились такого успеха. Но все-таки разделение труда у них существовало. Менеджментом занимался в основном Захаров, а финансы были по части Линденбаума.

   Мастерскую Таня нашла без труда: не заметить над подворотней их вывеску было попросту невозможно. Хотя изображение мультяшного замка с привидениями, пожалуй, придало бы ей немного живости. Сам офис располагался в уютном и чистеньком внутреннем дворике, каких, к сожалению, пока еще не так много в центре. Оставив свою скромную бежевую "девятку" рядом со щегольской, вызывающе красной "тойотой", она вошла в вестибюль. Часы показывали уже 20.06, и охранник вежливо, но решительно преградил Тане дорогу.

   Сначала он сам переговорил с Захаровым по телефону, затем передал трубку Тане, потом снова поговорил сам и только после этого пропустил посетительницу. Ее каблучки одиноко цокали по "мраморной" плитке пола, а закрытые застекленные двери со всей очевидностью показывали безлюдность больших и маленьких помещений. Секретарши также на месте не было. Поскольку не оказалось ее и в кабинете, Таня подумала, что трудовой договор в этой конторе, видимо, предусматривает нормированный рабочий день для всех служащих без исключения. Зачислять в исключения Захарова она не стала, поскольку он был не служащим, а хозяином.

   Когда Таня открыла дверь, Глеб, не отрываясь от монитора, поднял палец и произнес: "Минутку". Вытащил из стопки бумаг какой-то документ, просмотрел его, снова воззрился на экран, нажал пару клавиш, опять сверился с документом, потом опять вперился в монитор. У бедняги только что пар из ушей не шел.

   Тем временем Таня огляделась вокруг: элегантно, стильно, с хорошим вкусом. Впрочем, хороший вкус Захарова был виден и по отделке его собственной квартиры. На стене слева от стола висел большой перекидной календарь, однако отнюдь не прекрасная репродукция Моне привлекла Танино внимание. По контрасту с приглушенными голубовато-зеленоватыми тонами "Кувшинок" в глаза бил ярко-красный фломастер. Число 25 в жирном красном круге. Такие же жирные красные круги вокруг числа 25 покрывали и все остальные календари, имевшиеся в кабинете. Таня уже знала, что двадцать пятого июля заканчивается отпуск Линденбаума.

   "Витя, где ты?" Едва слышный стон почти слился с шелестом бумаг, несколько раз щелкнули клавиши, и наконец раздался сухой щелчок тумблера стабилизатора напряжения.