Свадьба за свадьбой

И вот перед ним женщина, и эта женщина — его дочь, и он предается ей всем сердцем. Он, наверное, в эту минуту совсем забыл, что она его дочь. Он думал сейчас о своей юности, когда был молодым мужчиной, ошеломленным жизнью, и видел в ней молодую женщину, которая неизбежно будет так же ошеломлена, как он, снова и снова, на протяжении всей своей жизни. Он попытался описать чувства, которые владели им, когда он был молодым мужчиной и сделал предложение женщине, а та не ответила и все же таила про себя, наверное, какую-то романтическую мысль: вот, мол, каким-то причудливым образом он неотвратимо и навеки прикипел к ней, именно к ней.

— Ты теперь понимаешь, что я тогда сделал, Джейн, и однажды ты можешь обнаружить, что и сама занята чем-то похожим, и, может быть, это неизбежно для всех.

Он взял босую ступню дочери, притянул к себе и поцеловал. Потом быстро сменил позу и уселся, обхватив колени руками. На лице дочери мгновенно проступил легкий румянец, и взгляд ее, устремленный на него, стал очень серьезным, озадаченным. Он весело улыбнулся.

— И, понимаешь ли, вот он я, живущий здесь, в этом самом городе, и вот девушка, которой я сделал предложение и которая после этого уехала, и ни слуху от нее ни духу. Она пробыла в доме моего друга всего день или два после того, как я превратил ее визит в такое потрясающее представление.

Мой отец довольно долго сердился на меня за то, что я проявлял так мало интереса к фабрике стиральных машин — ведь предполагалось, что со временем я должен подхватить у него дела, и я решил, что для меня будет лучше всего, что называется, остепениться. Иными словами, решил, будто для меня будет лучше поменьше предаваться мечтам и тем нескладным мальчишечьим глупостям, которые одни только и были повинны в моих не поддающихся логике выходках, вроде этого второго, вторжения в комнату обнаженной женщины.

Правда была конечно же в том, что мой отец в молодости тоже однажды дожил до того дня, когда, как и я, принял решение от противного; со всей этой своей остепененностью, превратившийся со временем в трудолюбивого, разумного человека, отец не так уж много на этом выгадал, но я в то время об этом не думал. Вообще-то он не был тем ехидничающим старикашкой, каким я помню его теперь. Полагаю, он всегда много трудился, каждый день просиживал по восемь-десять часов в конторе и все те годы, что я его знал, то и дело страдал от несварения желудка; когда это начиналось, всем в доме вменялось ходить на цыпочках, чтобы у него, не приведи Бог, не разболелась пуще прежнего голова. Эти приступы случались примерно раз в месяц, и тогда он приходил домой, а мама укладывала его на диван в гостиной, нагревала утюги, укутывала их в полотенца и ставила ему на живот, и так он лежал и стонал весь день и, как ты догадываешься, превращал нашу жизнь в то еще развеселое празднество.

А потом он снова приходил в себя, только вид у него при этом был немного пасмурный и осунувшийся, и тогда в обеденный час он садился за стол вместе с нами и рассказывал мне о своей жизни как о чертовски успешном предприятии, и для него было совершенно само собой разумеющимся, что я мечтаю о жизни точь-в-точь такой же.

По какой-то идиотской причине, я уже сам не помню по какой, я воображал тогда, что и в самом деле именно этого и хочу. Думаю, все это время я хотел чего-то совсем другого, и это побуждало меня так много времени отдавать своим смутным грезам, но не только мой отец — все старшее поколение жителей нашего города и, возможно, всех прочих городов, хоть на запад поезжай по железной дороге, хоть на восток, говорили со своими сыновьями и мыслили сами именно так, и я думаю, меня просто подхватил этот общий мыслительный поток, и я слепо бросился в него, пригнув голову, ни на миг не задумываясь.

Итак, я был молодым предпринимателем, фабрикантом стиральных машин, женщины у меня не было, а своего самого близкого друга, с которым я пытался говорить о смутных и все же таких красочных грезах, являвшихся мне в часы праздности, — друга я не видел с самого того происшествия в его доме. Спустя несколько месяцев отец отправил меня из дома — хотел проверить, смогу ли я сбывать стиральные машины торговцам в маленьких городках, и иногда дело у меня выгорало и кое-что я продавал, а иногда ничего не выходило.

По ночам я гулял по улицам этих городков и время от времени подбирал какую-нибудь женщину, официантку из гостиницы или продавщицу.

Мы вместе прохаживались под деревьями вдоль жилых кварталов, и, когда дело спорилось, мне удавалось уломать ее отправиться со мной в дешевый отельчик или во тьму полей на окраине города.

В такие моменты мы говорили о любви, и порой меня это глубоко трогало, но на самом деле не трогало нисколько.

Все это наводило меня на мысли о стройной обнаженной девушке, которую я видел на постели, и о том, каким был ее взгляд в ту минуту, когда она вынырнула из сна и ее глаза встретились с моими.