Свадьбу делать будем?

Вера шла, ускоряя шаг. Подальше отсюда, не задумываясь. В ателье – на заключительную примерку платья, выбранного Антоном Сергеевичем. Элегантная классика, утонченный силуэт, простота линий, кружево цвета топленого молока – все, чтобы в день свадьбы ощутить себя по меньшей мере Грейс Келли. И букет будет под стать – мелкие розы, лишенные шипов и аромата. И тонкое кольцо из платины. Антон уже обо всем давно позаботился, не обращая внимания на Верины сомнения, нужна ли вообще такая свадьба. Ведь взрослые уже люди. Просто бы расписались и поехали куда-нибудь. На море, которое Вера помнила смутно – что-то огромное и сверкающее. Они с мамой и папой только один раз ездили, Вера еще совсем маленькая была. А потом папа ушел в другую семью, деньги закончились, а потом закончилось и время, и Вера с трудом выкраивала недельный отпуск в ноябре, чтобы часами бродить по залам Лувра, Ватикана, Прадо, Уффици. Но Юраев был непреклонен. Свадьба нужна, и чтобы все как положено, чтобы не стыдно было позвать нужных людей. Поэтому к вопросу регистрации брака он подошел серьезно и заблаговременно, для начала выбрав недавно отремонтированный Дворец бракосочетания на севере Москвы. Ни-ни, не Грибоедовский, куда очередь и прочий ажиотаж. Собрал и дважды перепроверил все документы. И тут только обнаружил, что будущую супругу зовут не Вера, а вовсе даже Вероника. Он поморщился от этой излишней легкомысленности и изощренности. Ну что за Вероника? Хорошо хоть не Элеонора. От тещи, любительницы изящной словесности, всего можно было ожидать. Он даже испытал это имя. Окликнул:

– Вероника!

Вера вздрогнула, оглянулась, как будто искала в комнате еще какую-то Веронику. Потом объяснила, что отвыкла совсем. Что это что-то старое, детское, школьное, совсем забытое. Даже мама уже давно так ее не называет. Какая из нее Вероника? Вера! А через несколько лет и отчество пригодится. Вера Николаевна – достойно, степенно, как раз для руководителя отдела. Антон Сергеевич одобрил, но все-таки стал исподтишка приглядываться – не мелькнет ли в суженой какая-нибудь незнакомая и, как ему казалось, даже непристойная Вероника. Чтобы пресечь это, Юраев решил вести себя строже и в разговорах с Верой решительно осудил разные женские вольности и ухищрения вроде красной помады, туфель на шпильках и приторного парфюма. Вера не возражала.

Вторым открытием Антона Сергеевича стало то, что Вероника (конечно, она!) однажды уже выходила замуж – за Дорошенко Дениса Станиславовича. Вера и этот факт признала, не выразив даже сожаления, хотя Юраев ждал слов об ошибках молодости. Но Вера даже не стала ему рассказывать, что было это быстро и весело, в те времена, когда она особенно не загадывала, что будет через год, а тем более через десять лет. Мысли о деньгах, постоянной работе, карьерном росте, ипотеке и детях казались ей тогда странными и почти неприличными, зато можно было бесконечно говорить о свободе, счастье и творчестве, читать друг другу стихи, ощущая себя необыкновенной и легкой. Выбравшись из школьных формальностей, Вероника распустила косу, надоевшую за одиннадцать лет вместе с прилежанием и статусом отличницы, сократила свое имя до звучного и победоносного «Ника», сослала в мамин шкаф строгие бледные блузки, притащив с рынка ворох дешевых ярких балахонов и сарафанов, украшенных бусинами и бубенцами. Теперь она не ходила, а летела, кружила по московским бульварам и улицам, гремела и звенела серьгами и браслетами, взвивая подолом длинной юбки листопады и вьюги. Ее однокурсник Денис, который предпочитал называться Дэном, вдруг позвал ее замуж, и это было так смешно, что нельзя было не согласиться. Хохоча, они заполнили заявления в загсе и через месяц, сразу после майских праздников, пришли жениться, пригласив половину института. Дэн вручил Нике охапку только что наломанного в соседнем дворе жасмина. Под неодобрительным взглядом белокурой тетеньки, выяснявшей их согласие на вступление в брак в соответствии с Семейным кодексом Российской Федерации, жених и невеста обменялись сплетенными из разноцветных ниток фенечками. Потом всей толпой они ехали на троллейбусе в общагу, пели, смеялись, пили розовый вермут из пластиковых стаканчиков, Дэн играл на гитаре, а Ника молча смотрела в окно, опьянев от запаха белых цветов.