Свадьбу делать будем?

А ливень все не кончается. На зонты обрушиваются потоки воды, смывающие в стоки лепестки роз и монеты, которыми положено осыпать новобрачных. Молния – и прямо над головой раскат грома. Словно кто-то в небе фотографирует Веру, лишая ее зрения и слуха. Но темнота через мгновение отступает, и сквозь серое марево, похожее на вязкий сон, Вера слышит расплывчатые голоса: гости говорят, что свадьба в грозу – к счастью. Мама рассказывает генеральному, что так катается на огненной колеснице Илья Пророк. Антон Сергеевич распределяет всех по машинам, отменив гуляния по причине непогоды и распорядившись ехать сразу в ресторан. И всю дорогу он отвечает на поздравления в мессенджерах и социальных сетях, а Вера думает о том, что заканчивается лето, и год клонится к зиме, а она так не поехала к морю и, наверное, уже не поедет, потому что Антон ненавидит жару и покрывается сыпью от морской соли. И дождь никогда не кончится, потому что какой-нибудь очередной библейский пророк, проверяя силу своей молитвы, сказал ему лить три года и шесть месяцев…

Вера жила в день своей свадьбы медленно-медленно. Она танцевала, отвечала на вопросы, сонно улыбалась, выслушивала тосты, пила шампанское, что-то ела, не чувствуя вкуса. Потом вдруг поняла, что уже давно сидит за столом одна: Юраев обсуждает в стороне насущные проблемы с генеральным и каким-то чиновником из департамента, мама устала и уехала домой, кто-то из гостей, попарно обнявшись, покачивается под медленную музыку, остальные ушли курить, а ушастая собачка Олеси Ивановны ходит между тарелками и трясется от страха. Душно пахнет переспелыми дынями. Задыхаясь, Вера вышла на крыльцо и сразу увидела этого мужчину, то ли Никодима, то ли Никиту, который возился с огромной белой коробкой, перевязанной малиновой ленточкой и стоящей на заднем сиденье машины.

Он старательно развязал бант, снял крышку и теперь держал торт перед собой, как каравай. В руках его были морские волны с белой кружевной пеной, чешуйчатые спины рыб, золотистые раковины-спирали, россыпи перламутровых сахарных жемчужин…

– Вероника!..

Взять торт? Сказать «спасибо, прекрасно, чудесно», а потом вызвать такси и уехать домой, к маме? А из ресторана уже шел официант принимать товар.

– Осторожненько! – Кондитер – а может, он вообще Никанор? – передал торт, как младенца, и напутствовал: – Не спеши и вообще не дыши.

Официант, черноволосый вертлявый юноша, выпрямился, весь подобрался и пошел, чеканя шаг. Вероника смотрела, как мимо нее уплывает в шумную темноту ресторана ее торт. Снова начинался дождь – мелкая мокрая пыль летела сверху, растворяя в тумане верхние этажи многоэтажного дома. Надо было возвращаться – к Антону, к гостям.

– Ты едешь? – былинный богатырь уже уместился в свою машинку цвета крем-брюле.

Через пять минут, когда они выбрались на движущееся короткими рывками Третье транспортное кольцо, Вероника все-таки спросила, как его зовут. Потому что она – Вероника. Именно Вероника.

– Леонид.

Она кивнула. Не Николай, не Никита, не Никодим и даже не Никифор. Леонид – и «н» протяжно уходит в хрипящее «и».

– О торте жалеешь?

Она снова кивнула.

– Торт – дело наживное. Я тебе новый сотворю.

Они остановились возле серого блочного дома. Не разговаривая, поднялись на третий этаж, дверь распахнулась, и на лестничную площадку с визгом вылетели дети.

– Торт! Торт приехал! Мама, торт!

Отдав коробку кому-то из родителей, через коридор, через заросли курток и плащей, перешагивая через игрушки, зонтики и тапки, они вошли в комнату.

– А где у нас именнница? Здравствуй, Катюха, – грохотал Леонид, распаковывая торт. – А смотри, кого я привел! Настоящую принцессу!

Дети обступили Веронику и смотрели на нее, как на новогоднюю елку, ожидая чуда.

– Где ты ее взял? – строго спросила пятилетняя Катюха.

– Во дворце, конечно.

– А почему она молчит? А почему она в белом платье? А где у нее корона? – посыпались вопросы.

Катюха подбоченилась:

– Дураки вы все. Никакая она не принцесса. Она невеста! Правильно, дядя?

– Все, разоблачила! – Леонид сокрушенно развел руками.

– Ты что, не знаешь, что с ней делать?

– Научишь?

– Ты – дурак? – уточнила девочка. – Это же все знают. Мы будем кричать «горько», а вы целуйтесь. Только понарошку, а то при детях – нельзя. Ну!

И дети заорали со всех сторон, Леонид притянул к себе Веронику, суетливо поцеловал ее наугад, в уголок рта. Шепнул:

– Потом!..

А в комнату уже вносили торт с горящими свечами. И Катюха нетерпеливо прыгала и кричала, путая буквы:

– А у нас сбадьва, сбадьва! Настоящая!

Юлия Климова Дышите глубже, я рядом

– Брускетты с телятиной и перцем!

– Забрал!

– Брускетты с семгой и грейпфрутом!

– Есть!

– Семь сырных коллекций?!

– В процессе, шеф!