Свадьбы

Турки лезли на стену, но Осип Петров уводил тысячу Дмитрия Гуни к южным воротам. Здесь было казакам и жарко, и тяжко.

В шатер Дели Гуссейн-паши вбежал гонец.

- Канаан-паша взял Топраков-город, идет приступом на каменный город, просит прислать подкрепления и пушек.

- Что?!

- Казаки сделали вылазку, уничтожили четыре пушки и одну увезли. Увезли весь порох…

- Что?!

- Но в этой вылазке казаки потеряли тысячу голов.

Гуссейн-паша в бешенстве воткнул перед собой в ковер меч.

Каждый из четырех командующих осадными армиями сообщил ему, что уничтожил тысячу казаков. Значит, в городке уже пусто, но почему же тогда паши, беи, бейлербеи топчутся у стен, почему не за стенами?

- Почему Канаан-паша просит подкрепления? - спросил Гуссейн-паша, впиваясь взглядом в лицо гонца.

- Мы нарвались на огромный подкоп. Казаки взорвали почти весь городок. Одним взрывом убило три тысячи янычар.

- Та-ак… - повернулся к свите. - Почему не взорвана до сих пор Водяная башня?

Некто из свиты, в золоченых доспехах, поспешно отвечал:

- Подкоп завершен. Поставлены бочки с порохом. Свечи зажжены. Скоро будет взрыв. Вот и гонец.

С лошади свалился черный от пыли сипахий.

- Великий главнокомандующий, проклятые богом неверные подвели у Водяной башни подкоп под наш подкоп, порох захватили, а подкоп разрушили.

- Та-а-ак… - Гуссейн-паша встал, - Кем же я командую? Армией или стадом баранов?

Снова четыре гонца: командующие просили передышки. Крепость сильна, надо дать работу пушкам, а потом уже и наступать в проломы.

- Хорошо, - согласился Гуссейн-паша. - Два часа - для пушек, но на закате город должен быть взят.

Через два часа турки снова пошли на приступ. Это был пустой наскок. Вера в легкую победу разбилась, как глиняный кувшин, брошенный на камни.

Янычары бежали под стены и тотчас откатывались. Гуссейн-паша рассвирепел:

- Сто пиастров за каждую представленную голову казака!

Заманчивый приказ, но до голов еще нужно добраться.

Единственно, чего добились турки этим вялым приступом, - подсчитали количество казачьих пушек: выходило, что пушек в городе не меньше восьмидесяти. Их было у казаков девяносто шесть.

Мехмед вытерпел. Пролежал у стены до заката. На закате турецкие трубы дали отбой. Мехмед ползком выбрался изо рва и побежал к своим. По нему пальнули, но не попали. Ждать, когда стемнеет, Мехмед побоялся. Как бы казаки не вышли добивать раненых, да и свой караул в темноте может со страху подстрелить.

Глава четвертая

- Мерзавцы! - бегал по шатру Дели Гуссейн-паша. - Мы уже воюем, а крымского хана все еще нет. А где молдавский господарь?.. Почему задерживаются анатолийские войска? Где эти семь визирей, восемнадцать бейлербеев, семьдесят санджаков и алайбеков?

Свита молчала. Если войска не в сборе, зачем было идти на приступ?

- Завтра пошлите в Азов толмачей. - Дели Гуссейн-паша сел наконец, весь день на ногах, устал. - Тела погибших нужно выкупить. За янычара давать золотой, за полковника - сто талеров.

Ночью атаман Осип Петров позвал к себе в цитадель Михаила Татаринова.

- Атаман! Ты - великий воин, но в Азове ныне много славных и стойких бойцов. Пойди же, атаман, за стены Азова, ибо там остались люди сердца не храброго, коли они не здесь. Собери по городам сколько можешь войска, встань у турок за спиной, а в трудный час пробейся к Азову и пополни число его защитников. У тебя, атаман, слава, за тобой пойдут.

Долго молчал Татаринов и вдруг обнял Осипа.

В ту же ночь Татаринов ушел из города в степь.

Осип Петров спал. Дела за него теперь вел Наум Васильев, есаул. Подсчитывал убитых, раненых, распределял силы для завтрашнего боя. Выдавал порох, свинец.

За полночь Осип проснулся, сел на коня и объехал Азов.

- Топраков-город - занять, - последовал приказ. - На Иоанне Предтече крест поправить. Рвы вокруг города очистить, углубить.

Показал на сгоревшую крышу башни.

- За ночь чтоб была новая крыша.

- Зачем? Устали все.

- Надо… Пусть турки знают, что казаки усталости не понимают. Пошлите к Худоложке.

- Они подкоп готовят.

- Подкоп подождет. Крыша на башне важнее.

С атаманом не спорят. Поскакали за мужиками-казаками.

Мужики пришли во главе с Иваном, посмотрели на башню, посовещались. Прикинули, сколько чего надо. Попросили досок.

- Все возьмете на пожарище,-отвечал атаман.

Утром с белым флагом пожаловали под стены Азова толмачи торговать убитых. Разговаривать с ними на стену поднялся есаул Наум Васильев и русский толмач Федор Порошин. По-турецки Наум и сам умел, держал Порошина при себе ради государственной важности.

- Переведи им, Федор, - приказал Наум Васильев, выслушав цены на убитых янычар и на полковников, - переведи им, сукиным сынам, пусть забирают трупы, чтобы не воняло.

Федор приложил ладопи к губам и звонко крикнул свой перевод:

- Слушайте, господа толмачи! Казаки трупами не торгуют. Все бездыханные, что гниют-лежат под стенами Азова, - это первая наша игрушка. Атаманы-казаки только еще ружье свое почистили. Всем вам, басурманам, то же будет. Иным вас нечем потчевать, дело у нас осадное.