Свадебное путешествие Лелика

Макс не обманул ожиданий Лелика. Он, в своей обычной манере, сел за рояль, откинул назад фалды фрака и завизжал, как несмазанная телега, лирическую песню их юности: «Моя гирла живет в общаге, а я ее кайфовый мэн». Лелик горделиво поглядывал на окружающих, справедливо полагая, что после его блестящего выступления Макс на контрасте покажется неудачливой пародией, однако неожиданно Лелик с чувством огромной досады заметил, что окружающие покатываются над выступлением Макса не меньше, чем над его умными и блестящими шутками. А уж когда Макс завыл свою коронную «Осенний день, вы плакали, малютка» и в экстазе упал головой в клавиши рояля, публика устроила такую овацию, что Лелику оставалось только тихо встать и пойти к выходу, причем спиной он чувствовал, что его не провожает ни один взгляд, потому что все они устремлены на этого дурацкого Макса…

Проснувшись, Лелик почувствовал, что по щекам его текут слезы. На соседней кровати сопел Славик, в углу тихо попискивал Макс. Лелик посмотрел на часы — было 16.05. До начала свадебного ужина оставалось менее часа. Пора было вставать, поднимать остальную команду и начинать быстро-быстро чистить перышки.

— Рота, немедленно поднимаемся! — грозно (как ему казалось) заорал Лелик, вскочил с постели и включил свет, ожидая, что еще до того, как электричество проберется по проводам к лампочке накаливания, Славик с Максом от его молодецкого крика будут уже на ногах и начнут первые отжимания.

Свет включился. Что Славик, что Макс спали как убитые.

— Не понял, — растерянно спросил Лелик. — Вы что, в армии не служили?

Славик открыл один глаз.

— Это ты в армии не служил, — презрительно заметил он. — Кто же так команду дает? Вот у нас сержант командовал — всех с кровати сдувало. «Немедленно поднимаемся» — фыркнул Славик. — Ты бы еще сказал: «Будьте так любезны»…

— Слав, че ты с этим духом базаришь? — вдруг заорал Макс из своего угла. — Мы с тобой — настоящие дембеля! А этот пряник ни разу в жизни портянки не нюхал. Мочить его, салагу, и все дела. Дай ему зубную щетку, пускай идет сортир чистить!

— Ага, ага, — сказал Лелик, — вот сейчас все брошу и пойду в «Хилтоне» сортир чистить. Здесь тебе, братец, Европа. Здесь неуставные отношения в армии не приняты.

— Мать твою, буратино, ты что наделал? — вдруг заорал Лелик, глядя на Макса жутким взглядом.

— Что такое, что? — заволновался Славик, потому что вот сейчас голос Лелика живо напомнил ему того самого сержанта Биденко.

— Ты посмотри, как он спит! — тем же страшным голосом прокричал Лелик, указывая на Макса.

Славик посмотрел. Макс лежал поверх одеяла, не шевелясь, пытаясь понять, что же такого страшного он успел сотворить во сне.

— По-моему, он уже не спит, — нерешительно сказал Славик Лелику.

— Этот придурок спал в смокинге, — уже спокойно объяснил ему Лелик. — И он теперь весь мятый.

— Придурок мятый? — уточнил Славик.

— Оба мятые, — сказал Лелик. — И придурок, и смокинг. Придурок-то — черт с ним, это его проблемы, но я не могу Макса вывести на праздничный ужин в мятом смокинге. Хохлов мне это не простит. Да и Родина нам не простит, что мы ее представляли во враждебном окружении в таком ужасном виде.

— А что делать? — поинтересовался Славик.

— Выход один, — жестко сказал Лелик. — Тащим Макса в лаундри-сервис, и там его гладят.

— Прям на нем? — спросил Славик. — У нас же вся другая одежда в ателье осталась.

— Мне наплевать, — махнул рукой Лелик. — На нем, не на нем — все равно. Макс, быстро вставай, пошли вниз.

Макс спорить не стал, сознавая пикантность ситуации. Лелик спустился с ним на нулевой этаж, нашел там в прачечной какую-то тетку и на ломаном английском объяснил проблему. Пожилая филиппинка из его объяснений ничего не поняла, но Лелик был настроен решительно, поэтому без лишних слов заставил Макса снять брюки с пиджаком, протянул их филиппинке и показал ей обе руки с оттопыренными пальцами.

— Ten minutes — maximum! — грозно сказал Лелик и провел ребром ладони себе по горлу.

Филиппинка серьезно задумалась. Она поняла, что через десять минут эти странные русские запросто почикают ее ножом по горлу, но она так и не врубилась в то, что именно от нее требуется. Она растерянно переводила взгляд с Макса, стоящего в одних трусах и рубашке с бабочкой, на Лелика, который бешено вращал глазами и размахивал брюками и пиджаком от смокинга.

— Press! — вдруг всплыло у Лелика в голове. — Press this! Please! — заорал он, протягивая смокинг тетке.

Филиппинка облегченно вздохнула. Гладить она умела. Собственно, за это ей и платили. Она быстро выхватила у Лелика смокинг и убежала в подсобное помещение.

— А мне что делать? — спросил Макс.

— Стой здесь, — сказал Лелик. — Кто тебя просил спать ложиться в смокинге? Хоть бы пиджак снял, недоумок.

— Меня подкосил сладкий воздух Европы, — гордо сказал Макс. — Имею право. Я первый раз на чужой земле.

— Тебя подкосило горькое пиво Европы, — язвительно сказал Лелик. — Пить надо меньше, друг мой. Я тебе давно говорил — надо меньше пить.