Свадебный бунт

Топоръ сверкнулъ на солнцѣ и исчезъ въ толпѣ вмѣстѣ съ нагнувшимся богатыремъ… Нѣсколько человѣкъ изъ ближайшихъ рядовъ шарахнулись… Ихъ обрызгало изъ-подъ топора…

— О, Господи!..

— Ишь, дьяволъ!..

И гробовое молчаніе опять оковало всю толпу… Нѣкоторые переглядывались, будто вопрошая другъ дружку, и молчаливые взгляды будто говорили:

— Вишь ты, братецъ ты мой…

— Что-жъ, нешто я?.. Всѣ…

— Знамо, не ты, а все-жъ таки…

— Ну, да что-жъ?! По волосамъ тоже… не плакать!..

И торжественная, таинственная, краснорѣчивая своей нѣмотой и тишиной, пауза понемногу переходила въ шопотъ и говоръ.

— Ну, кончили, что-ль? — крикнулъ громко Лучка издали, стоя на крыльцѣ воеводскаго правленія.

— Готова! — крикнулъ Шелудякъ. — Вотъ она!

И онъ высоко поднялъ надъ толпой какой-то шаръ, или круглый кусокъ, висѣвшій на длинныхъ сѣдыхъ волосахъ, которые онъ сгребъ въ руку.

И вся толпа ахнула въ-разъ. Будто какой великанъ-звѣрь рявкнулъ на весь кремль.

XXXVI

Конечно, только коноводъ Грохъ и его ближайшіе сподвижники знали, зачѣмъ нуженъ тотчасъ розыскъ воеводы и нужна непремѣнно его казнь.

Для коноводовъ возмутившихся нужно было очистить мѣсто астраханскаго воеводы, чтобы власть надъ всѣмъ краемъ сама собой могла перейти въ другія руки. Ожидать, чтобы кто-нибудь изъ попрятавшихся властей явился теперь предъявить свои права на мѣсто только что казненнаго, было мудрено.

И теперь въ Астрахани, точно такъ же какъ во всѣ смуты всѣхъ временъ, тотчасъ же въ этой собравшейся разношерстной толпѣ возникъ вопросъ и побѣжалъ изъ устъ въ уста, передаваемый по всему Кремлю и Бѣлому городу.

— Какъ же быть теперь безъ воеводы то? Надо, братцы, воеводу. Кто-же теперь воеводой-то будетъ?

И затѣмъ черезъ какихъ-нибудь полчаса уже гулъ стоялъ. Ревѣли сотни голосовъ.

— Выбирай воеводу!

На крыльцѣ воеводскаго правленія Лучка Партановъ громогласно и краснорѣчиво говорилъ, будто пѣлъ, и частилъ словами, точно соловей заливался. Онъ держалъ рѣчь къ народу, толкуя, что безъ властей порядку не будетъ. Нуженъ и воевода, и помощники къ нему, всякіе дьяки и поддьяки. Только нужно выбирать новыхъ, чтобы старыхъ никого не брать, чтобы о прежней волокитѣ судейской и помину не было. Нужны люди добрые, совѣстливые, порядливые, истинные христіане, а не мучители и кровопивицы, лихоимцы и грабители московскіе.

— Кого же выберемъ? — зычно крикнулъ Лучка, оканчивая рѣчь. — Рѣшай, православные! Въ кругъ становись! Всѣмъ міромъ! Выбирай, кому быть воеводой!

Впереди, конечно, стояли всѣ тѣ же главные сподвижники коноводовъ бунта. Нѣкоторые были изъ вчерашнихъ обитателей ямы, нѣкоторые изъ тѣхъ, что вчера разбивали кабаки и первые, нагрузившись виномъ, сорвали Кремлевскія ворота и уложили нѣсколько человѣкъ караульныхъ.

— Якова Носова! — раздался чей то голосъ.

Но вслѣдъ затѣмъ наступило молчаніе. Какъ будто бы большинству показалось это предложеніе страннымъ, неподходящимъ. Инымъ, можетъ быть, показалось, что кто-то шутку шутитъ. Другіе же вовсе такого имени еще не слыхали или слышали мелькомъ.

— Носова! Посадскаго Носова! — раздалось еще нѣсколько голосовъ.

— Вотъ Быкова! Онъ стрѣлецъ.

— Ребята, Панфилова! Панфиловъ староста церковный.

— А то звонаря съ звонарихой! — отозвался громко Лучка. — Тѣхъ, у кого Ржевскаго нашли!

Ближайшіе захохотали, и снова гулъ пошелъ по всей толпѣ.

— Носова, сказываю — Носова! Онъ всему заводчикъ былъ, — крикнулъ одинъ голосъ. — Онъ учёрось весь городъ на свой счетъ виномъ угощалъ. Что денегъ потратилъ!

— Кто угощалъ, ребята?

— Носовъ угощалъ.

— Носова, вѣстимо, Носова! — отозвались сразу повсюду. — Онъ угощалъ, Носовъ.

— Носова, Якова Носова!

— Носову быть воеводой!

И имя посадскаго Якова Носова стало перелетать въ толпѣ какъ мячикъ изъ мѣста въ мѣсто, и скоро, казалось, вся площадь уже ревѣла два слова:

— Якова Носова!

Въ эту минуту посадскій, по прозвищу Грохъ, появился на крыльцѣ. Онъ былъ блѣденъ какъ снѣгъ и руки его слегка подергивались. Онъ, казалось, не твердо стоитъ на ногахъ. Обернувшійся на него Партановъ даже удивился.

— Что за притча? — подумалъ онъ. — Испужался, что ли, чего?

Но Грохъ не испугался. Грохъ дожилъ до того мгновенья, которое было для Партанова и другихъ случайностью, а для него осуществленіемъ давнишней, завѣтной и совсѣмъ несбыточной мечты.

Не въ такомъ видѣ, не въ такомъ образѣ, не при такихъ условіяхъ, не на крыльцѣ воеводскаго правленія астраханскаго кремля представлялась Носову эта желанная минута. Все пошло иначе. Но то, что случилось, была давнымъ давно имъ желанная минута, обдуманная, и за послѣдніе дни даже ожидаемая.