Свадебный бунт

Барчуковъ съ женой жилъ съ тѣхъ поръ на хуторѣ Кичибурскаго Яра. За это время много воды утекло въ мирной жизни хутора. Ватажникъ Климъ Егоровичъ Ананьевъ приказалъ долго жить еще въ концѣ октября мѣсяца. Барчуковъ сталъ полнымъ хозяиномъ всѣхъ учуговъ и всего имущества и былъ уже самъ въ числѣ ватажниковъ астраханскихъ. Нетерпѣніе часто брало молодого ватажника побывать въ городѣ и въ домѣ, но онъ далъ себѣ слово обождать и даже ноги не поставить туда, пока не заведутся настоящіе государевы порядки.

Такъ какъ Кичибургскій Яръ былъ на дорогѣ между Астраханью и Царицынымъ, то посадскій Кисельниковъ, проѣхавшій въ качествѣ гонца, оба раза останавливался у Барчукова. Бесѣда съ гонцомъ еще болѣе побудила Барчукова обождать переселяться въ свой городской домъ.

— Повѣрь мнѣ, молодецъ, — сказалъ Кисельниковъ, уѣзжая отъ Барчукова, уже на обратномъ пути къ Москвѣ:- повѣрь, что скоро всей смутѣ конецъ будетъ. Желаю я тебѣ и хозяйкѣ, чтобы крестины твоего первенца уже были въ городѣ, въ ватажническомъ дому…

Вскорѣ послѣ проѣзда Кисельникова, явился въ Кичибургскій Яръ первый другъ хозяина, Лучка Партановъ. Барчуковъ хорошо помнилъ, что онъ былъ всѣмъ обязанъ хитрому и ловкому Лучкѣ. Не подружись они когда-то, сидя въ ямѣ, во тьмѣ кромѣшной, не пусти Лучка свой диковинный слухъ по городу о нѣмцахъ и не ошалѣй астраханцы до того, что болѣе сотни свадебъ сыграли въ одно утро, — не видать бы Барчукову своей Варюши какъ ушей.

За все время еще осенью двѣ пріятельницы, т. е. Варюша и Дашенька, случайно вышедшія теперь замужъ за двухъ пріятелей, постоянно имѣли сношенія. Въ ноябрѣ мѣсяцѣ Дашенька даже пріѣзжала въ гости къ своей пріятельницѣ съ порученіемъ отъ мужа и приглашеніемъ въ городъ. Барчуковъ тогда на отрѣзъ отказался и отъ пріѣзда, и отъ той должности стрѣлецкаго сотника, которую ему предлагалъ воевода Носовъ.

Теперь времена пришли иныя, роли перемѣнились. Партановъ съ женой пріѣхалъ въ Кичибургскій Яръ, и при радостной встрѣчѣ послѣ долгой разлуки Барчуковъ узналъ, что его гость пріѣхалъ къ нему совсѣмъ на житье, отставши отъ бунта. И двѣ молодыхъ парочки зажили смирно и весело въ полусотни верстъ отъ Астрахани.

Немного собственно времени прошло съ тѣхъ поръ, что прежній батракъ Провъ Куликовъ вернулся въ Астрахань съ своимъ настоящимъ именемъ, а Лучка пьяный дрался и буянилъ на улицахъ и базарахъ, а много воды утекло. Теперь былъ уже на свѣтѣ богатый ватажникъ Барчуковъ и совершенно остепенившійся, задумчивый и часто усиленно обдумывающій пріятель его, Лукьянъ Партановъ. Думы его теперь отъ зари до зари сводились именно къ этой кличкѣ, которую онъ носилъ.

— Какой я Партановъ! — говорилъ онъ теперь другу. — Я Дондукъ-Такіевъ, да и князь. И не мытьемъ, такъ катаньемъ, а добуду ужъ я свое законное именованіе, и будетъ моя Дашенька княгиней.

Часто пріятели и жены ихъ вспоминали недавнее прошлое, какъ всѣ готовились на всякое погибельное дѣло, даже на преступленья. Барчуковъ вспоминалъ, какъ они втроемъ у Носова клятву приносили и образъ Божіей Матери цѣловали.

— И спасибо, все, слава Богу, безъ кровопролитія и смертоубійства потрафилось! — говорилъ Барчуковъ.

— А вѣдь не отнялъ бы ты меня у Бодукчеева или иного какого чрезъ убійство? — разсуждала Варюша. — Плохо я этому вѣрю. Да я-то съ Лукьяномъ на все была согласна — и бѣгать, и рѣзать, и бунтовать на улицѣ. Ужъ именно спасибо, что не пришлось.

Часто и все чаще доходили слухи до хутора, гдѣ жили двѣ пары молодыхъ супруговъ, и отъ проѣзжихъ изъ подмосковныхъ городовъ, и отъ всякихъ шатуновъ и бѣгуновъ, о томъ, что на бунтующую Астрахань царь уже выслалъ сильное войско, подъ начальство большого и знатнаго боярина.

— Эхъ давай-то Богъ, Дашенька моя, чтобы то была, правда и чтобы затѣя моя выгорѣла! — восклицалъ Лукьянъ не только днемъ, но даже иногда и среди ночи.

— Да что ты надумалъ? — спрашивала жена.

— Не могу сказать… Зачѣмъ мнѣ тебя зря обнадеживать? Выгоритъ — узнаешь.

Мирная жизнь Барчуковыхъ и Партановыхъ на хуторѣ продолжалась недолго.

Вскорѣ разнесся слухъ о приближеніи многочисленнаго царскаго войска, а затѣмъ не прошло и двухъ недѣль, какъ въ томъ же Кичибурскомъ Ярѣ стало многолюдно, на видъ диковинно и страшно. Окрестная степь давнымъ-давно не видала ничего подобнаго.

Въ Кичибурскомъ Ярѣ стояло огромное войско подъ командой самого фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева. Будь хорошіе вѣстовщики у Носова, то онъ, конечно, давно бы зналъ уже, что, если царь отправилъ на черноярцевъ полкъ или два подъ командой князя Хованскаго, то на Астрахань уже идетъ десятокъ полковъ подъ командой самого фельдмаршала.

Шереметевъ помѣстился на хуторѣ астраханскаго ватажника Барчукова въ уступленныхъ ему горницахъ, а хозяева перебрались въ маленькій сарайчикъ, такъ какъ на дворѣ уже наступила весна и становилось тепло.