Свадебный марш на балалайке

– А, ну да! Вот представь! Иду я по аллее, с Дусенькой прогуливаюсь …а кстати, где Дуся? Дуся! – тут же переключилась она на свою любимицу.

Собачонка немедленно оторвалась от брючины, придала мордашке самое ангельское выражение, и Ксения уже спокойно продолжала дальше:

– Иду, значит, никого не трогаю. Даже не пристаю ни к кому. И тут из-за кустов ка-а-ак выпрыгнет мужик!

– Подожди, точно мужик? Может, это женщина была? – уточнил Дуся.

Он уже для себя решил, что нападение на Ксению – это дело рук безумной Офелии.

– Может, ты не разглядела? Может, все-таки женщина? Такая безумная, немножечко влюбленная в меня…

– Ты чего – издеваешься? На кой черт я женщине сдалась? – вытаращила круглые глаза Ксения. – Я же тебе говорю: это маньяк был! Он хотел мной овладеть, а я не согласилась. Вот он и давай меня по саду гонять.

– А где же Макс с Толиком были? – сурово уставился на охранников Дуся.

– Ну как где? Толик с тобой уезжал, а Макс спал, наверное… Макс! Чего молчишь? Где был?! – накинулась на парня Ксения. – Чем занимался, пока меня маньяк по всем кочкам гонял?!

– Не, ну интересная вы такая, Ксения! – захлебнулся справедливым негодованием Макс. – Вы в график-то посмотрите! Сегодня, между прочим, не моя смена! Сегодня Витя вас охраняет. А у него бабушка заболела, он еще на той неделе отпрашивался. Вы чего, не помните? Он же вам при мне говорил: «Ксения, у меня в следующий вторник бабушка заболеет. Можно, я подежурю у ее больничной постели?» Вы сами ему разрешили!

Ксения только еще раз вздохнула и виновато уставилась на Дусю.

– Ну вот, я и оказалась незащищенной.

– Не волнуйся, дорогая, я найду негодяя… – выдал Дуся неожиданно для самого себя. – А что же Алекс? Он тебя оставил один на один с маньяком?

Ксения снова закручинилась:

– Дуся, не рви ты мне сердце! Ну какой из Алекса защитник. Он же так… только видимость… Накачанный всякой ерундой, а настоящей силы мужской как не было, так и нет. Дуся, – она махнула рукой, а потом, не стесняясь охранников, наплевав на супружескую верность, приникла к самому лицу Дуси и, икнув, тихо спросила: – Ты же найдешь преступника, правда?

Еще бы не правда! Да он за эти глаза найдет всех преступников на свете! Им не уйти! Не спрятаться!

Сердце у Дуси пело, однако надо было хоть сделать вид, что уже прямо сейчас озабочен поимкой мерзавца.

– Ксения, я сейчас к себе в комнату – мне подумать надо, я, пожалуй, выйду только к обеду, – пафосно заявил он.

– Обед, кстати, у нас уже прошел, разве что к ужину, – напомнил Толик.

Но Дусю не так-то легко было сбить с мысли:

– Толик! Что значит – у вас уже прошел?! А я еще не ел! Не обедал! А я не могу искать преступников на голодный желудок! И нечего на мне экономить!

– Дуся, ну не волнуйся. Ну сейчас я все улажу… – ласково лепетала Ксения непонятно кому: то ли своей собачке, которая уже нагулялась и теперь тряслась от холода возле ног хозяйки, то ли Евдокиму, который трясся от возмущения. – Дусенька, иди к нам, – каким-то совсем интимным шепотом продолжала напуганная девушка.

Она быстро наклонилась, взяла собачонку и прижала ее к груди Филина, впрочем, и к своей тоже, потому что все никак не могла оторваться от надежного живота Евдокима. Собачонка, пакость такая, скоренько перебралась за ворот куртки тезки и пригрелась. Евдоким даже умилился и звучно чмокнул крохотную мордочку терьерихи, на что та в благодарность тут же, прямо на груди, испустила лужу.

– Ччерт!!! – взревел Филин и начал махать руками, отбрыкиваясь и от Ксении, и от ее дурно воспитанной псины.

Терьериха от обиды залилась визгливым лаем, а Ксения, поморщившись, поинтересовалась:

– Евдоким, тебя не настораживает, что она постоянно ассоциирует тебя с туалетом? Может, тебе поменять одеколон?

Какой, к черту, одеколон?! У него вообще никогда не было одеколона! Он каждый раз исправно моется – в понедельник вечером. А мама говорила, что настоящему мужчине вполне достаточно пахнуть чистотой! Или мылом. Правда, мылся Дуся всегда хозяйственным, но оно тоже ничего не имеет общего с отхожим местом! Но не говорить же о таких тонкостях Ксении, поэтому Филин счел нужным оскорбиться и напомнить:

– Я вообще-то не навязывался! Если что, я и к маме уехать могу!