Свадебный марш на балалайке

Пока Крытов кипел радостью, Евдоким разглядывал комнату. Да! Как же богато живут люди! У этого бумажного крота богатство выпирало буквально из всех щелей. Такие ковры, такие мягкие диваны, такие огромные телевизоры человек со средним достатком не заполучит никогда в жизни. А шторы! А торшер красы неописуемой в форме крысы! А напольные вазы в образе оголенных дев в кудрях цветов!

– Евдоким Петрович, Ксюша, сейчас закажу чай.

– Мы пришли, собственно… – начал было Дуся.

Но его тут же стремительно перебили:

– Нет-нет-нет! Не надо ничего говорить! Дядя Юра все понимает! Евдокиму Петровичу хочется верного друга! Или даже подружку, так?

Дуся сосредоточился. В общем-то, верная подружка не помешает, но при чем здесь их визит?

– Все решаемо. Все! – клубочком катался возле гостей нотариус и вдруг остановился и пискляво завопил: – Валентинка! Валентинка!

«Никак, отец ему для меня по завещанию и женщину оставил», – мелькнула надежда у Дуси и тут же зачахла – в комнату входила Валентинка. Правильнее ее назвать было Валентинищей. Она была еще круглее и гораздо выше хозяина квартиры, из-за чего тому все время приходилось задирать голову вверх, беседуя с ней. С молодостью дама рассталась еще лет сорок назад и больше походила на сердитую матушку нотариуса, нежели на его супругу.

– Знакомьтесь, Евдоким Петрович, моя супруга, Валентина Абрамовна. Валюша, ягодка моя, а это детки Александра Ивановича. Вот, дочурка, сынок его… Я так полагаю, Евдоким Петрович пришел у нас собачку взять на воспитание. Валентинка, не плачь, щенки попадут в хорошие руки. Посмотри, как наша Дуся замечательно выглядит! Не расстраивайся, поди лучше пригляди, какого щенка отдадим.

Валентинка и не думала расстраиваться. Она так зыркнула на собак, что Дусе показалось, будто она жаждет немедленно избавиться от всех оптом, вместе с супругом.

– Юрий Дмитриевич, – резко остановила его Ксения. – Мы вовсе не за собакой. Нам надо поговорить по поводу папиного завещания.

– Па… – споткнулся на полуслове Крытов и мгновенно посуровел. – Минуточку.

Он аккуратно сгрузил собачонок на кресло и вышел из комнаты, с гостями осталась одна Валентинка. Она долго насупленно молчала, шевеля черными добротными бровями, а потом вдруг кивнула на йоркширку Дусю:

– А чего это… на шею-то навесили?

– Ну… так… Чтобы красиво было… – промямлила Ксения.

– Тоже мне красота, – фыркнула Валентинка и вдруг взревела: – Цацка! Мурзик! Цыть, окаянные! А ваша вертихвостка куда на кресло кожелится?!

Ксения обиделась за питомицу, нежно подхватила ее на руки, плюхнулась на диван и обиженно отвернулась к стене. Евдоким к стене не отворачивался, поэтому чуть не подавился собственным языком, глядя, как в комнату входит Юрий Дмитриевич. Каких-то пять минут изменили мужчину до неузнаваемости. Это уже не был эдакий мыльный радужный шарик, в комнату входил серьезный мужчина, в темном костюме, при галстуке и с выражением полной серьезности на лице. Даже голос у него стал уверенный и чуть грубоватый.

– Валентина Абрамовна, выведите собак и принесите нам чаю, – велел он жене, даже не повернув головы. – Я слушаю вас.

– Вот, Евдоким хотел у вас о чем-то спросить, – подтолкнула Ксения брата, и тот уже открыл рот, но тут в комнату влетело кругленькое созданье – золотистые шелковые кудри, ямочки на щеках и глаза с хитринкой.

– Пап! Ну а чего не сказал, что Ксюша пришла?! – обиженно надулась девчонка, чмокнула Ксению в щеку и игриво уставилась на Евдокима. – Меня зовут Марина, а вы знакомый Ксюши?

– Я… это… я ее брат, – осипшим голосом проговорил Дуся. – Мы к вашему папе… по делу…

– А! Понятно! Ксюш, оставь их, пойдем. Я тебе покажу новые журналы! Ты таких еще не видела! Из Германии… У них там, оказывается, такое новое течение моды!..

Девушки унеслись из комнаты, и Дуся только потом заметил, что Юрий Дмитриевич так и сидит, не меняя позы.

– Ну так я вас слушаю, – напомнил он. – Вы хотели узнать, какая часть вам причитается по распоряжению отца? Сразу скажу…

– Я не об этом, – отмахнулся Дуся. – Расскажите мне, вписал ли отец в завещание Анну Левашову?

Бровки Крытова подпрыгнули к шевелюре.

– Откуда вы об этом знаете? Хотя…

Крытов откинулся на спинку кресла, засунул пальцы за пуговицы пиджака и предался воспоминаниям.

Где-то около месяца тому назад к нему домой ворвался Александр Иванович Воротилов. Крытов предпочитал работать на дому и клиентов принимал тут же. А Воротилов был не просто клиент, но и старинный друг, и удивляться было особенно нечему, однако они буквально в прошлый вечер изрядно накушались народного виски, проще говоря, Александр Иванович заявил, что нотариусы страшно далеки от народа, и предложил прочувствовать положение крестьян нутром. Да чего там – просто взяли и напились самогона под социальным предлогом. Теперь же у Крытова нестерпимо болела голова и желудок выталкивал все, что ему предлагалось. Работать категорически не хотелось, но Воротилов не менее категорически настаивал.