Свадебный марш на балалайке

– Я думаю, киска моя, надо поставить в известность прислугу, что отныне я поживу с тобой здесь. Пока мы не съедем на новую квартиру. Огурчик мой, а может быть, нам стоит подумать об особнячке? – порхала по комнате Сонечка в прозрачном пеньюаре, под которым была только кожа.

Дуся такого напора не ожидал. Он попятился, кое-как отлепил от себя цепкие руки невесты и понесся к Ксении – жаловаться.

У Ксении дела обстояли не лучше. Капелькин твердо вознамерился стать богатым, поэтому решил действовать банально. Сначала надо было показать красавице свою немыслимую любовь. Для этого перво-наперво требовалось завалить девушку цветами. Желательно розами. Однако розы – это, как считал Андрей Георгиевич, штамп, а если проще, у него на них просто не хватало денег. Денег было до крайности мало, поэтому целеустремленный любовник не поленился смотаться на берег реки и наломать черемухи. Цветы одуряюще пахли и привносили в отношения первобытность. Правда, их немного портили колючие ветки и невероятное количество насекомых, но обсыпать любимую ими было удобнее всего. Дождавшись Ксению, пылкий Ромео принялся кидаться ветками, с придыханием восклицая:

– Любимая! Это все тебе! Я искупаю тебя в цветах! Пусть лепестки передадут тебе мою нежность!

Лепестки ничего не передавали. Они осыпались на только что вычищенный ковер, а ветки больно царапались и делали затяжки на костюме. Ксения уворачивалась от бросков, закрывала лицо руками и даже приседала и подпрыгивала – ничего не спасало.

– Лю-ю-ю-ю-ся-я-я!!! – наконец взвыла она о помощи. – Люся! Убери это безобразие!

– При чем здесь Люся?! – оскорбился ухажер. – Я сам… Сейчас я быстренько…

Он кинулся на колени и принялся собирать развалившийся куст. По рукам побежали какие-то черные мушки и зеленые гусеницы.

– Ксения! Что это за мерзость?! – брезгливо затряс мужчина руками. Насекомые держались насмерть, и у красавца-детектива началась паника. – Ксения! Ну убери же с меня эту гадость! Ой-й-й! Сейчас под рубашку заползет! Ну чего ты встала как колонна?! Помоги же! Ай-яй-яй!!! А это не клещ?! Клещ!!! Вон как смотрит, не моргнет! Иди, иди от меня!

Капелькин скакал по комнате и скидывал мушек на легкий костюм любимой. В этот самый момент и появился Дуся.

– Ксения! Немедленно убери из моей комнаты свою подру… Оп-паньки! А этот чего выплясывает? – кивнул он на скачущего Капелькина.

– Я так думаю, это брачный танец детектива, – растерянно проговорила Ксения.

Брат с сестрой поспешно исчезли в столовой, наказав Максу устранить драгоценных гостей с территории особняка. Но тут уже в комнату Ксении ворвалась разъяренная Люся.

– Это что вы тут такое сотворили, а? Это кто же вам позволил безобразничать?! А ну, хватайте веник!

– Может, пылесос? – стонал Капелькин, с ужасом глядя на стога черемухи.

– Веник, веник! Это какой же пылесос такие поленья засосет?! Вот и впрямь, заставь дурака…

Поздно ночью, ворочаясь в своей постели, Дуся мучился размышлениями. Выходит, Левашова не могла убить Воротилова. Ей он как раз нужнее живьем был. Странная, однако, женщина. Такой скандал закатить у нотариуса… Зачем? Дают деньги, так хватай и спасибо скажи, губки в улыбочке растяни и покрасней от радости, а чего визжать? Вела себя, как… как… Надо к ней съездить еще раз. И все же, если не ей, то кому нужно было убивать Воротилова? Да никому! Никто его и не убивал. И вообще – Дуся уже столько размышляет, он в жизни столько голову не забивал, разве что в классе третьем, когда таблицу умножения учил, а тут думает, думает, а решения никакого нет. А все оказывается просто, очень просто. Никаких преступлений не было. Офелия – Ирина Плюшкина – просто попала под машину, а отец Александр не справился с аллергией, чего тут думать!

Дуся повернулся на другой бок и захрапел. Ему снилось что-то приятное, потому что во сне он смачно чавкал пухлыми губами, поднимал бровки и хрипло подхихикивал. Но вот он вздрогнул, и сладкий сон будто смыло половой тряпкой. Возле окна кто-то скребся, потом створки распахнулись, и на фоне фиолетового неба появилось белое женское лицо. Лицо было ужасно. Дусе, продравшему глаза, оно показалось кошмаром – волосы развевались змеями, на бело-сметанном лике горели черные провалы глаз, а кроваво-красные губы червяками извивались в улыбке.

– Горгона! Офелия! Плюшкина, ты вернулась за мной? – приготовился к обширному обмороку Евдоким.

– От черрт, вся исцарапалась… Вот уж не думала, пузырек, что ты будешь так убиваться по Плюшкиной, – кряхтя влезала в окно Сонечка. – Я к тебе, мой надувной матрасик, встречай свою ветреную Сю-сю!

Сю-сю, вероятно, была сама Сонечка, это Филин понял, он только не мог понять, какого лешего она опять к нему прицепилась! Она же уверенно плюхнулась к нему в кровать, отчего Дусю вышвырнуло оттуда как ошпаренного.

– Как ты… просочилась-то? – раздраженно спросил он, пытаясь поскорее напялить штаны.

– А-а-а, – игриво запела соблазнительница. – Я еще вчера все предугадала! Оставила окошко чу-у-точку открытым, а ты и не заметил! Ну иди же скорее ко мне, мой пончик!