Сваха для дракона (СИ)

Он смотрел на улицы, прямыми лучами расходящимися в три стороны от его резиденции, без излишнего самодовольства, с одной лишь гордостью. Так смотрят отцы на своих отпрысков, когда те делают первый шаг во взрослую жизнь. Карнавал был священным ребенком для Огюста, которого он целый год холил и лелеял, прежде чем отпустить в свободное плаванье. У меня не было никаких сомнений, что Огюст прекрасно знает, где развешена каждая гирлянда, или установлена определенная палатка. Иначе и быть не могло.

Но посреди всех восхищенных возгласов забывалось кое-что важное: Карнавал был лишь второстепенной причиной нашего визита. Первой же все еще оставалась прекрасная дочь князя Лигодского, княжна Вирания. Ее портрет в образе кокетливой Коломбины все еще был очень свеж в памяти, и даже мне было интересно, действительно ли она так красива, как ее изобразил художник. Видимо, ощутив некое напряжение и ожидание, Огюст хлопнул в ладоши, разворачиваясь лицом к резиденции. Словно подчиняясь его воле, фонари разом потухли, и лишь персикового цвета солнечные лучи разогнали остатки сумерек.

– Пойдемте, друзья! – князь взбежал по ступенькам, распахивая для нас двери своего дома. – Добро пожаловать в Лигод!

Даже встречая с нами рассвет на балконе, Огюст не терял присущей ему бодрости духа. Он поднялся с кровати чуть свет, но продолжал болтал без умолку, выуживая подробности нашего путешествия, ахал над тем, какие испытания нам пришлось преодолеть, прежде чем претендовать на его гостеприимство. В основном, говорил Лоркан – его голос вился над столом, убаюкивая своей теплотой. Князь не притрагивался к еде и был полностью поглощен беседой с Огюстом, тогда как Снорре методично уничтожал все, что оказывалось перед ним на серебряном блюде, и не поднимал глаз. Напротив него сидела Марна, вяло ковыряющаяся в тарелке, и не смела поднять глаз на капитана. Я была чрезвычайно удивлена, что лигодский князь и бровью не повел, когда за одним столом с ним оказалась ведьма в грязном и рваном платье. Только взглянул на ее острые ключицы и торчащие ребра с отеческой заботой и посоветовал обратить внимание на пирожные. Я спрятала улыбку, делая вид, что заинтересована фруктовой корзинкой: не только у меня возникало желание накормить Марну до отвала.

Помимо того, что стол был накрыт с щедростью и изяществом, достойным Девятого Дракона, традиционные блюда Лигода были невероятно вкусными. Я никогда не считала себя знатоком кулинарных изысков, даже не пробовала разбираться в приправах и способах прожарки мяса – этим больше интересовалась Лиди, но даже мне пришлось признать – ячменные лепешки и ягодные тарталетки таяли во рту.

Когда слуги забрали лишние тарелки и водрузили на стол пузатый чайник, в котором бурлил и клокотал традиционный лигодский напиток, я объелась настолько, что даже если бы к горлу приставили нож и приказали съесть еще кусочек, я бы выбрала смерть. Но к ароматному пару, что вырывался из узкого носика, я принюхивалась с интересом. Терпкий, слегка горьковатый, он интригующе щекотал ноздри и обещал новые гастрономические впечатления.

– Дорогой брат, – Огюст собственноручно разливал по чашкам горячий напиток, черный как смоль, – мне трудно об этом говорить… Но я вынужден принести извинения за маленький обман, из-за которого вы сейчас делите со мной скромный завтрак.

Я напряглась, не рискуя притрагиваться к чашке: слова Огюста внезапно внушили мне тревогу. Я с подозрением следила, как он отпивает из своей чашки, в любом движении видя подвох. Опыт Тюрра и Кулунтара сделали меня подозрительной и чересчур мнительной.

Но Лоркан даже не задумывался над тем, что князь Лигода может держать за пазухой дурные мысли – спокойно пил “меранэ”, как называли здесь традиционный напиток, которым лигодцы встречали каждое утро. К меранэ подавали сахар и сливки, которые должны были смягчить его жесткий, ни с чем не сравнимый вкус. Едва ощутив его на языке, я скривилась и схватилась за сливочник.

– Что вы имеете в виду, брат? – расслабленный и умиротворенный, Лоркан проследил за ладонью Огюста, который указывал на маленькую фигурку, выходящую на балкон. Пока она была скрыта за молочной кисеей занавесей, мы еще могли гадать, но стоило ткани разойтись в стороны, все сомнения исчезли. Дочь Огюста, Вирания, присоединилась к отцу, чтобы поприветствовать гостей, как того требовал этикет. Она отвесила легкий поклон, прежде чем подойти ближе, и сердце мое дрогнуло. Рыжие волосы пожаром охватывали очаровательную головку княжны, и я с первого взгляда узнала ее: девочка на шаре, выступавшая в составе Княжеского Цирка, когда тот давал представление в Геммине. Я вздохнула – прошло всего несколько недель, а по ощущениям, целая жизнь минула с того вечера.