Сваха для дракона (СИ)

– Пойдемте, – я одернула рукава платья, словно пыталась скрыться от сквозняка, но это было бесполезно. В подземельях, что примыкали к усыпальнице моей матери, всегда царила минусовая температура. И ничто не могло прогнать стылый, промозглый холод из тех стен.

Лоркан вопросительно приподнял брови, и я дернула плечом в ответ:

– Прогуляемся. Мне нужно кое-что показать.

* * *

– Мне исполнилось пять лет, и в честь этого отец устраивал грандиозное празднество, – сказала я, зажигая факел и передавая его Лоркану. Князь молчал, позволяя мне высказаться, и даже не спрашивал, зачем мы вновь спускаемся по каменным ступеням в подземелья. Он полностью доверял мне. Стал бы он доверять мне, если бы наверняка знал, куда мы идем?

События двадцатилетней давности были свежи в моей памяти настолько, словно произошли только вчера. Потрясение и обида, боль и отчаяние, – они насмерть впечатали те дни в мои мысли, и помнила все, до единой мельчайшей детали. А хотелось бы, конечно, забыть.

Не зря отец собирался праздновать мое пятилетие. Вот уже несколько поколений княжеские отпрыски обоих полов гибли, не доживая до пятого дня рождения. Каждый день мог оказаться последним, и когда я, наконец, миновала критический возраст, Ихтирам собирался отметить это событие на широкую ногу.

– Гостей было очень много, прибывали со всех княжеств, привозили подарки. Мама сшила мне замечательно платье, своими руками. Зеленое, как весенняя трава в Аралионе.

Лоркан усмехнулся, будучи польщенным, что прибегаю к таким знакомым для него сравнениям.

– Но, к несчастью, я не знала, что среди высокородных гостей заблудился один, у которого были дурные намерения. И он выбрал меня, наивного ребенка, в качестве инструмента для собственной мести.

Трудно было описать, как именно я получила ту формулу, которая позже превратила мою мать в неживое создание. Но мужчина с добрым лицом обещал, что те слова удивят маму, даже обрадуют. “Я дарю тебе подарок, который ты сможешь позже подарить своей маме, малышка”. Главное, вложить в них всю душу, всю мою любовь к матери. Именно так он говорил, прежде чем исчезнуть в толпе гостей. Больше его никто никогда не видел.

Лоркан помолчал, переваривая мою историю.

– Незнакомец убедил вас, что те слова смогут порадовать княгиню? И что случилось дальше?

Прерывисто вздохнув, я уставилась вперед, где тьма едва разгонялась отблесками зажженного факела. Мамина усыпальница была совсем близко – я чувствовала, как падает температура.

– Чуть позже выяснилось, что тот мужчина соревновался с отцом за мамино расположение, и проиграл.

– Проиграл, но не сдался? – хмыкнул Лоркан, подавая мне руку, чтобы я не споткнулась на скользком от сырости полу. – И решил действовать через ребенка. Хитро и подло.

Вспоминать было тяжело – я отгоняла от себя десяток событий, которые были лишь косвенно связаны с тем,что случилось позже.

– Я шепнула маме те слова, когда она пришла уложить меня. И тогда она стала… этим.

Мы подошли к запертой на несколько замков двери усыпальницы. Открыть ее оказалось не так просто, но я справилась. Скрипнули давно не смазанные петли, распахнулась створка, пропуская нас внутрь.

– Дракон-Отец! – выдохнул Лоркан, заслоняя меня плечом, но переживать было не за что. Войди он в те двери в одиночку, мама уничтожила бы его. Но я была рядом, а ко мне она всегда питала слабость, даже в своем посмертии.

– Что с ней?!

– Семейное проклятие, действует на всех, у кого есть в жилах кровь моего народа, – я окинула взглядом ледяную статую, равнодушное лицо и темные глаза, которые следили за каждым моим движением. – Она не мертва, но и живой ее не назовешь.

Лоркан обошел кругом статую, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова, но что уж тут было сказать? Ничего, я сама превратила свою мать в нечто, что лишь отдаленно имело право на жизнь. И сама же за это поплатилась.

– Десять лет я скрывала, что я причастна к маминому проклятию, – слова с трудом срывались с губ, через боль и страх, – а в день, когда мне исполнилось пятнадцать, решила признаться. Чем это закончилось – очевидно.

Перед мысленным взором встало искаженное ненавистью и недоверием лицо отца, когда тот узнал, что его дочь стала палачом для его любимой и единственной жены. Он долго отказывался принимать этот факт, а когда понял, что я говорю правду, изгнал меня из Цуриона. Появись я на пороге дворца чуть раньше, когда отец еще был в полнейшем здравии и не умирал от тоски, меня бы ждала плаха.

Голубоватое свечение, исходящее от кожи княгини Айлы, плясало на бледном лице Лоркана, когда тот опустился перед статуей на одно колено. Прикоснулся к подолу платья и тут же отдернул руку, когда колкий иней пополз по пальцам, стремясь распространиться от запястья вверх.

– Весьма болезненно, – поделился он впечатлениями, но мне нечего было сказать. Я была источником проклятия, и на меня его побочные эффекты никак не влияли. А жаль.

– Пробовали развеять проклятие? – полюбопытствовал князь, поднимаясь на ноги. – Обернуть его вспять, например? Или направить его на того мерзавца, что посмел воспользоваться вами?