Свалка

Дэймон ворочался с боку на бок под одеялом, сосал палец и смотрел на нее полуоткрытыми глазами. Она поцеловала его в лоб и погладила по щеке.

— Мам, а мы скоро поедем домой?

— Скоро. Поспи, а я поговорю с людьми. Ладно? Я буду рядом. Там, где мы были с тобой.

— Ммм–хм. — Он закрыл глаза.

Минут через пять Дэймон уснул.

Вернувшись в гостиную, Шерон решила, что между Баттеруортом и Хартманом явно состоялся спор. Хартман был мрачен и раздражен, а Баттеруорт, не обращая на того внимания, глядел в заоконную темень.

— Вот, сказала Шерон, усаживаясь на место, — теперь я могу говорить свободнее. — Она сложила руки на столе перед собой. — Я хочу поговорить с вами о моем муже.

Баттеруорт, перенесший свое внимание с окна на нее, молчал.

— Я понимаю, — продолжала Шерон, — что он, в некотором смысле, жив. Возможно, все это оборудование обеспечивает его жизнь, не знаю.

Баттеруорт медленно покачал головой:

— Если это вопрос, то из тех, на которые я не могу отвечать.

Осекшись, Шерон помрачнела.

— Наверное, вы не понимаете, как это больно для меня. Мне было очень тяжело ехать сюда. Я надеялась, что мы прямо поговорим обо всем и… и все между нами уладим полюбовно.

Баттеруорт был озадачен.

— Я говорю с вами прямо. Что же до полюбовности… Лаборатория в Лонг–Бич сгорела. Тридцать лет работы пошли прахом.

Что это? Он хочет сказать, что из–за нее? Шерон не могла понять его.

— Видите ли…

Он подался вперед, наконец–то включившись как следует в беседу:

— Нет; подождите, ладно? Я хочу вам кое–что объяснить.

Шерон раздраженно вздохнула.

— Но…

— Слушайте, — сказал он неожиданно резко, глядя ей прямо в глаза.

Внезапная перемена смутила ее.

— Хорошо…

— Вообразите себе… остров. На этом острове вы можете иметь все, чего ни пожелаете. И жить вечно. Как в нирване, понимаете? Однако попасть туда можно лишь одним–единственным способом. Через мост, который некие люди строили полжизни. И вот пятеро из них перешли по мосту на этот остров, а пара их друзей ждут своей очереди. Друзья, понимаете ли, помогали строить, и потому им был обещан бесплатный проход на остров. Но буквально в последний момент строители моста получили весть о некоем бедокуре, желающем все уничтожить. И так у них разыгрывается паранойя, что ради защиты острова они сжигают мост. Вот так. — Он подался назад. — И как бы вы себя чувствовали на месте оставшихся на берегу?

Хоть не сразу, но Шерон поняла его.

— То есть вы…

— Нет, не я. Пол. — Он кивнул на сидящего у верстака.

— О–о. — Она беспокойно взглянула на Хортмана и снова повернулась к Баттеруорту. — Но если это в самом деле такое чудесное место, почему же вы…

Баттеруорт взял ручку и начал чиркать что–то на мятом листке бумаги.

— Некоторые — особенно компьютерщики говорят, что у меня мистическая точка зрения. Я изучаю дзен–буддизм. Я верю в единство разума и тела. Зацифровать свой мозг, упрятать его в ящик — это не мой путь в нирвану. — Он нарисовал в центре листка круг, от которого расходились во все стороны штрихи точно так дети изображают солнце. — В любом случае, есть тут одна загвоздка. Допустим, группа людей работает с мозгом сканирует, режет на слои… Для этого существует множество ловких приспособлений, но операция — весьма длительное дело, и необходимую сноровку имеет лишь один из всей команды остальные все теоретики. Он–то сканирует их без проблем, но кто будет сканировать его?

Шерон поняла сложность ситуации.

— То есть это вы оперировали моего мужа.

Внезапно но густо перечеркнул свою почеркушку, уничтожая рисунок, и оттолкнул бумагу в сторону.

— Еще вопрос, на который я, очевидно, не могу отвечать. Он глянул в окно. — Хотя, наверное, скажу вот что. Если я верно вас понял, то знайте: муж ваш был уже мертв, а мозг его — заморожен. И проведенная операция предоставила его интеллекту единственную возможность уцелеть.

Хартман в другом конце комнаты установил на место какую–то плату и отодвинул от верстака свой табурет.

— Майк, ну к чему это все? Мы не обязаны ей ничего говорить. Мы ничего с этого не получим. Это — просто неоправданный риск.

— Как я уже сказал… — начал Баттеруорт.

— Ты даже не знаешь, что ей здесь нужно, — продолжал Хартман. — Зачем она сюда приехала?

Баттеруорт медленно кивнул.

— Законный вопрос. Для чего вы сюда приехали? Пол хочет знать.

Шерон вспомнила загодя заготовленный спич[?]. Когда она прокручивала его мысленно, он казался убедительным. Теперь она не была в этом уверена.

— Я хотела сказать: я решила, что больше не вынесу этого. Знать, что муж жив, но не быть с ним — это невыносимо. По–моему, если несколько человек добровольно перешли в состояние, в котором находится мой муж, в этом должны быть какие–то позитивные аспекты. И я приехала сюда, чтобы узнать об этом больше. И если это единственный путь к нему, я, возможно, захочу оперироваться сама. Вместе с сыном.

Именно так. Именно этого искала она.

Последовала тишина, нарушаемая лишь жужжанием вентиляторов, охлаждавших аппаратуру.

— Раньше надо было думать, — злобно и горько буркнул Хартман, подарив ей уничтожающий взгляд.

— Пол хочет сказать, моста нет и его не вернуть, объяснил Баттеруорт.