Сват из Перигора

На следующей неделе землевладелец прошел прямо к прилавку и объявил, что покупает все, что выставлено на продажу, включая баночки с консервами и горчицей. Когда покупки были погружены в ждавший на улице фургон, Серж Помпиньяк обратился к Фредерику Фрэссу с такими словами:

— Я полагаю, работа вашей племянницы на сегодня закончена. Могу ли я попросить вашего разрешения пригласить ее на вечернюю прогулку?

Фредерик, еще не совсем пришедший в себя, взглянул на племянницу и ошибочно принял ужас в ее глазах за уступку. Шесть месяцев спустя, вконец изнуренная разочарованием от того, что каждое утро на столе обнаруживались лишь письма от матери, Эмилия Фрэсс согласилась выйти за Сержа Помпиньяка.

Вскоре после переезда Эмилии в супружеское гнездо муж предложил ей бросить работу в лавке. Поначалу Эмилия Фрэсс, которая отказалась менять свою девичью фамилию, игнорировала настойчивые просьбы мужа, порожденные страхом, что кто-то еще может полюбить ее так же сильно, как и он сам. В конце концов, на десятый день молчаливого бойкота со стороны супруга, Эмилия уступила. Ее мать считала, что это к лучшему. «Тебе не нужно больше работать в лавке, — писала она. — Уж точно не с таким богатеньким муженьком. Считай, тебе крупно повезло».

Первое время Эмилия бродила по своему новому огромному дому, смотрела на уродливые картины маслом и гротескно резную мебель и вспоминала Амур-сюр-Белль. Однажды она даже собралась еще раз написать Гийому Ладусету, но передумала, посчитав его молчание знаком отсутствия интереса. Год спустя мать поинтересовалась, почему они не заводят детей. Эмилия попробовала пересчитать по пальцам количество раз, когда они с мужем занимались любовью, и поняла, что ей хватит одной руки. Впервые она стала подозревать, что что-то не так, когда молодоженам понадобилось три месяца на то, чтобы консумировать брак. Однако проблема упорно замалчивалась, и чем дольше это тянулось, тем сильнее Серж Помпиньяк злился на женщину, с которой связывал надежды на исцеление.

Без детей, за которыми нужно было присматривать, без работы, давно отданной новому ученику, Эмилия целые дни проводила за уборкой дома, запираясь по очереди в каждой комнате, чтобы ее не потревожила прислуга, уже наведшая там порядок. Протерев мебель от несуществующей пыли, она принималась за полировку с рвением, усиленным непреодолимым желанием хоть что-нибудь изменить. Доведя себя до изнурения уборкой в одной комнате, она немедленно бралась за вторую — и так до тех пор, пока не обходила весь дом, после чего все начиналось сызнова. Когда горничные пожаловались, что им вечно недостает полироли, Эмилия стала втихаря покупать свою, дабы не возбуждать лишних подозрений, а протертые до дыр тряпки — втайне сжигать. Сидя за обеденным столом, толщина которого с годами яростной полировки уменьшилась дюйма на три, Серж Помпиньяк смотрел на свою жену, на ее до времени поседевшие волосы, и пытался вспомнить ту девушку, что стреляла когда-то дробью, хранившейся в маленькой деревянной шкатулке. Она же пыталась вспомнить мужчину, который жаждал ее с такой силой, что готов был купить гору свежего мяса, равную весу шестнадцати человек, вкупе с 2312 баночками горчицы.

Облегчение наступило в тот день, когда двадцать семь лет спустя Серж Помпиньяк вручил Эмилии больше денег, чем мясная лавка могла принести за десяток лет.

— Мне жаль, — произнес он. — Я думал, все будет иначе. Пожалуйста, прости меня.

— Да, — сказала она.

— Что будешь делать?

Эмилия ненадолго задумалась, прежде чем ответить:

— Я собираюсь купить замок в Амур-сюр-Белль. Там такая грязища!

За годы ее отсутствия Гийом имел пару-тройку амурных связей, но ни одна из них даже близко не лежала с тем, что он чувствовал к Эмилии Фрэсс. Мельком он видел Эмилию в редкие выходные, когда та приезжала в деревню навестить родителей. Но заговорить с ней Гийом так и не решился — не хватило духу. Однажды, когда Эмилия по старой памяти зашла в парикмахерскую постричься, она обнаружила дверь закрытой и записку на ней: «Вернусь через пять минут. Для тех, кто не может ждать, — ножницы на столе».

Когда неделю назад Эмилия навсегда вернулась в Амур-сюр-Белль, подняв за собой разводной мост замка, по деревне поползли шепотки про ее длинные поседевшие волосы и бездетность. Слухи насчет того, каким образом ей удалось позволить себе это угрюмое строение с его скандальными бастионами, кружили по деревенским улочкам с беспрестанным ветром. Но Гийом отказался поверить тому, что задуло в замочную скважину его двери, и просто старался придумать слова, что он непременно скажет своей первой и единственной любви, когда рано или поздно столкнется с Эмилией лицом к лицу…

— Может, я и холостяк, Стефан, — согласился Гийом Ладусет, глядя на дальний берег реки, — но это отнюдь не мешает мне стать настоящим сватом. Сватом из Перигора.

— Ты совершенно прав, — ответил булочник. — Из тебя выйдет замечательный сват. Но если точнее, то ты — замечательный сваха. Нужна будет помощь — ты только попроси. Где планируешь разместить новую контору?

— Там, где сейчас парикмахерская.